— Чтобы не забыть, — говорю я, сбагрив наконец трубку: завгар Паштенко излил наболевшую душу. — Дымент, останешься после планерки, дело есть. Все в сборе? Начали. Нариман, докладывай.
— Значит, так, — словно включенный радиоприемник, с ходу объявляет Атлуханов. — По линии отдела снабжения на сегодня все в порядке.
Он выпаливает и смотрит на меня. Он врет. Невозможно, чтобы по линии отдела снабжения было в порядке абсолютно все.
— Врешь, — говорю я. — Звонил Сазонкин. Резиновые коврики — где? Перчатки резиновые — где? Ты, Нариман, крутить хватит. Я не из главка приехал, я тебе не Батыев, можешь мне бадягу не разводить, сам знаю, что к чему. Дело давай, а не плетение словес.
— Значит, так, — говорит Атлуханов, перестраиваясь мгновенно. — По линии отдела снабжения недостает резиновых изоляционных ковриков и перчаток согласно заявке Сазонкина.
— Заместителя главного инженера, — на правах моего любимца тихонько добавляет Дымент. Все привычно смеются, хотя сия шутка не сверкает новизной.
— Тихо, — говорю я. — Как дети.
Атлуханов докладывает дальше. Обнаруживается десяток промахов и пробелов. Слушаю и перебираю стопку радиограмм. Та, насчет которой я велел остаться Дыменту, лежала сверху.
Останавливаю Атлуханова, объявляю всем:
— Не было печали — черти накачали. Корреспондент едет. Он же — писатель. Из Москвы. По фамилии — Ивашнев. Всем ясно? Учесть. Продолжай, Нариман.
Опять подпрыгивает телефонный аппарат.
— Да, — отвечаю я и киваю Атлуханову: говори, говори, слушаю и тебя.
Начался обыкновенный рабочий день.
Дымент. Какие они братья...
Иду и посвистываю: на душе у меня препаскудно.
Жаль, что камералка близко. Впрочем, тут все рядышком, в этом паршивом поселке. Чудак Перелыгин, играется, как дитё: издал высочайший указ переименовать Мушук в Светлый, а новый поселок звать Веселым. Стихийный последователь семантической философии. Словно вещь меняет качества, обретая иное название. От жары у людей усыхают или разжижаются мозги, давно доказано.
Стою у грязной камералки — землянки, набитой образцами. Трогаю замок. Тяну время.
У нас есть еще одна камералка — чистая: дощатые засыпные стенки, обитые изнутри картоном, красота, кто понимает. Понимали все, и все завидовали, а Нариман Атлуханов бесился и наводил дознание: где раздобыли прессованныйкартон? Так я ему и доложился. Где раздобыли, там уж больше нет.
В камералке столы впритык. Голая лампочка болтается посередке. Ящики с планшетами в углу. Полки с образцами вдоль стен. Раскоряченные на трех ногах мензулы. Кипрегели в чехлах. Щелявый пол, не мытый с начала девонского периода. Груды окурков у каждого стола, кроме Римминого. Воззвание: «Товарищ, соблюдай чистоту!!!» И второе, типографским способом: «Не забудь спустить воду!» График работ с апреля по середину октября включительно... Вот вам и включительно...