– …мне больно представить, что наследие, оставленное мне отцом, низвергнуто в прах, а труды многих поколений мудрых в правлении предков разрушены жадными руками моего кузена, – полный горечи голос Октариса затих, растворившись в окутавшем комнату полумраке. Неверный свет от нескольких толстых, зажженных невидимой рукой свечей бросал на изможденное лицо демона рваные тени, отчего прорезавшие его морщины казались девушке еще глубже, еще тревожнее.
– Я, наверное, пойду, – чувствуя, как в душе туго натягиваются готовые порваться от малейшего движения струны совершенно нового, незнакомого ощущения сопричастности к чужому страданию, девушка поспешно вскочила, едва не опрокинув близко придвинутый к столу деревянный стул.
Ей казалось, что еще чуть-чуть и она отбросит прочь недоверие, оставшись беззащитной перед этим властным и сильным, несмотря на истерзанное полувековым голодом тело, Повелителем, но допустить столь неразумного поступка Эллия не смела.
– Я чем-то тебя обидел? – заметно удивился столь поспешному бегству Октарис.
– Вовсе нет, просто я… устала, – демонстративно зевнув в ладошку, девушка отвела взгляд.
– Извини, – редко произносимое демоном слово далось ему с немалым трудом, – я не думал, что мой рассказ так сильно утомит тебя.
– Просто день сегодня был трудный, – ощутив мимолетный укол вины, Эля слегка покраснела, – спасибо, что помог сделать его немного лучше, – тепло улыбнувшись Повелителю, в глазах которого легко угадывалось невысказанное сомнение, девушка подошла к двери.
– Танайя, – остановил ее на пороге негромкий, отстраненно-холодный голос Октариса, моментально закрывшегося в привычную раковину равнодушия.
– Да? – оглянувшись на демона, Эля зябко поежилась под пронизывающим насквозь ледяным взглядом.
– Спокойной ночи, – по сжатым в тонкую бледную линию губам скользнула стылая улыбка.
– Спокойной ночи, – едва слышно сорвавшимся от волнения голосом произнесла девушка и выскользнула за дверь.
Бросившись в своей комнате на узкую, заваленную мягкими шкурами кровать, Эля неожиданно для себя заплакала, сжимая зубами край набитой травами подушки, чтобы не завыть в голос… а в соседней с ней спальне одинокий, потерянный демон долго стоял, глядя на закрывшуюся за гордой эльфийкой дверь, и до крови в истерзанных ладонях сжимал кулаки, пытаясь справиться с охватившим его гневом, неожиданно смешанным с горьким привкусом незаслуженной обиды.
Тревожный, наполненный рваными лоскутами событий, тяжелый сон неохотно отпускал Эллию из своих удушающих объятий, но полный любви и беспомощной растерянности голос настойчиво звал ее из зыбучих песков нереальности. Горячие губы, не оставляя без ласкового внимания ни одного сантиметра скованного мучительной дремой лица, скользили по липкой от пота коже быстрыми настойчивыми поцелуями. С трудом разлепив отказывающиеся повиноваться веки, Эля несколько раз сонно моргнула, прогоняя стоящие перед глазами безрадостные картины, и, кое-как сфокусировав взгляд на неясном, белесом пятне, выступающем из растекшегося по комнате мрака, неверяще уставилась на склоненного к ней эльфа.