– Меня пытался изнасиловать тот, кого я считала братом, а отчим избивал ради собственного удовольствия, потому что я приемыш и… и не человек. Нет, мне не пришлось пережить такой же ужас, что и тебе, но я ЗНАЮ, каково чувствовать себя беспомощной.
Монотонный, помертвевший от вынужденных, таких необходимых сейчас признаний голос Эллии заставил Эйраниэля неосознанно рвануться к страдающей девушке, но твердая рука Октариса, опустившаяся на плечо Хранителя, удержала его на месте:
– Не вмешивайся, – тихий шепот вонзился в бунтующее сознание эльфа подобно огненной стреле, – смотри, ей удалось то, на что никто из нас сейчас не способен, – его глаза незаметно указали на собеседниц.
Закрыв перепачканное дорожной пылью лицо руками с обломанными, покрытыми засохшей кровью ногтями, демоница вздрагивала всем телом от сухих, сотрясающих худое до изнеможения тело рыданий, а ласковая рука Эли осторожно, едва касаясь бледной кожи кончиками пальцев, гладила девушку по обнаженному плечу. На большее целительница пока не решалась, понимая, как чужие прикосновения неприятны недавней пленнице.
– Позволь мне облегчить твою боль, – опускаясь на корточки перед сидящей на постели демоницей и с легким усилием отводя ее руки от лица, попросила Эля, – не сопротивляйся.
Сжавшись в комок, дочь бывшего Советника посмотрела на нее с настороженностью пойманного в ловушку зверька, и так же, как он, эта с виду покорная девушка была в любой момент готова продемонстрировать спрятанные на время шипы. Но терзавшая долгие годы боль от невидимых глазу ран так измучила несчастную, что она сдалась:
– Сначала Каесту, – отодвинувшись в сторону и стараясь не обращать внимания на застывших на пороге мужчин, она неохотно пояснила: – Они не тронули ее, чтобы гарантировать мое послушание, но били и мучили. У нее на боку плохая рана… Эти… метали в нее ножи.
Содрогнувшись от жалости, Эля медленно потянула на себя укутывающее младшую сестру одеяло.
– Не бойся, я помогу тебе, – мягко уговаривая сопротивляющуюся Каесту, она отогнула тяжелую ткань.
Рана, открывшаяся ее взору, была ужасна. Сквозь разодранные тряпки, бывшие некогда платьем, виднелся воспаленный, сочившийся сероватым гноем порез. Заметив лихорадочно горящие щеки пациентки, Эля гневно обернулась к Бранду:
– Неужели вы не заметили, что девушка больна?! Она же горит от сжигающего ее жара!
– На тот момент мы спешили поскорее убраться из провонявшей мерзостью дыры, нам некогда было разбираться, в каком состоянии пленницы. Тем более они так отчаянно сопротивлялись нашей помощи, что пришлось их… – боясь усугубить вспыхнувшую злость племянницы, Бранд осекся и виновато развел руками.