Поднявшись, Петрович грудью прижался к брёвнам и, упёршись для удобства в них руками, молча, вгляделся в даль. И только напряжённая, согнутая спина слегка выдавала его волнение.
– Едут! Едут!.. – истошно завопили чей-то молодой голос сверху. – Едут!
Люди зашумели. Мужчины суетливо похватали прислонённые к бортам машин ружья, замелькали вставляемые в них патроны; женщины беспомощно, дёргано, разноголосо подвывая, жались к мужьям. Где-то, за ворохами не погруженного имущества, заплакал ребёнок.
Все ждали слова. Ждали, что человек, за которым они не побоялись пойти, меняя спокойную, оседлую жизнь на туманное, малоперспективное будущее, сейчас покажет свою несокрушимую волю, подтверждая их и без того непростой выбор.
Запахло страхом...
И Фоменко не подкачал. Каким бы уродом он не был – но лидерских качеств, вынужден признаться, у него не отнять. Не поворачиваясь, старик спокойно, без капли паники, поинтересовался.
– Сколько их? Не вижу, и очки позабыл...
Всё тот же, молодой голос сбивчиво доложил:
– Два грузовика и внедорожник. Тот, на котором вы ездили... Сейчас у ГАЗельки стоят, смотрят.
– Ну, это ничего... Мы тоже не вчера от сиськи оторванные. Верно?
Народ взревел. Единым порывом, грозно, монолитно, ощерившись в небо стволами ружей и автоматов.
Дальше я спокойно стоять не смог. Страшила неизвестность, страшило непонимание происходящего, до дрожи в коленях пугало ощущение собственной беспомощности. Не хотелось вот так, словно телок на бойне, ждать своего часа, по дурному уповая на милость окружающих. Да и вопль этот лишний раз напомнил, хлестнув наотмашь: Я – не с ними! Они – не со мной!
Ноги сами понесли к деревянной, скрипучей лесенке. Руки машинально забросили сидор за спину, инстинктивно, на автомате, попав в его лямки; двустволка, сама собой, удобно угнездилась в ладонях, даря своей прохладой так нужную мне сейчас, пусть и мнимую, уверенность в себе.
Заскрипели под сапогами ступени, сдавленно стукнул зацепившийся за поручень приклад.
Никто меня останавливать не стал – не знаю, почему. Видимо, всему виной всеобщая растерянность и давящая неизвестность, захватившие фортик.
Ни Фоменко, ни охранники даже не обернулись в мою сторону. Их внимание полностью поглотило происходящее за стеной.
Сделал несколько шагов в сторону от лестницы, приник к щели между двумя заточенными концами брёвен и жадно, ощущая внутри зарождающиеся ростки липкого, круто замешанного на первобытных инстинктах, страха, выглянул наружу.
И ничего сверхъестественного, способного напрочь поразить разум, не увидел.