— Зачем так далеко ходить? Хребет можно сломать и здесь, — возразил Охрем.
— Здесь за хребет платят дешевле.
— Нет, я не согласен, — сказал Охрем. — Хотя работа пастуха и не высоко ценится, зато спина будет целой.
Дмитрий помолчал в раздумье и сказал с усмешкой:
— Если я буду очень беспокоиться о собственной спине, мне во век не расплатиться ни с тобой, ни с лесником.
В избе наступила напряженная тишина. Ни Охрем, ни Васена никогда не напоминали о долге, но он камнем сел на Дмитрии. От него во что бы то ни стало надо освободиться. Будь Охрем побогаче, можно было бы и повременить с уплатой. Но у него даже соли не на что купить. Тяжело ли, легко ли, а придется идти на Волгу. К тому же если Охрем молчит о долге, то лесник все время напоминает...
7
Зимой умерла бабушка Орина. Ее отвезли на Алтышевское кладбище. Здесь своего кладбища еще не было, да и женщины, Пракся и Марья, запротестовали. Чего она здесь будет лежать одна, соскучается и встанет, детей перепугает. Старик Назар только покачивал лохматой головой. Все это бабьи страхи, сказки для детей. Выходцев из могил еще никто не видел, но спорить не стал. После смерти человеку все одно, где лежать, вблизи своей избы или подальше. Бабушку Орину оплакали Пракся и Марья в два голоса. На кладбище ее проводило все взрослое население поселка. Гроб везли на лошади: дорога заснеженная, мало наезженная, пролегала лесом. В Алтышево тронулись в середине дня, а домой возвращались вечером. Женщин посадили в сани, а мужчины шли за ними пешком. Дорогой Дмитрий, чтобы отвлечь старика Назара от грустных мыслей, заговорил с ним о работе на Волге. Он имел в виду его сына. Может быть, старик отпустит сына с им. В молодости Дмитрий не раз ходил с артелью. Свои в обиду не дадут. И на этот раз он сговорился с алтышевкими мужиками. Не плохо будет, если удастся уговорить кого-нибудь из своего поселка.
— Сын пусть сидит дома, возле жены. Попробую тронуться сам, — сказал Назар. — Он уйдет, а у него здесь останутся дети. Не дай бог что случится, мне одному не прокормить их. А обо мне, если и пропаду, теперь горевать некому...
— Мы с отцом, бывало, каждое лето ходили, и ничего, — возразил Дмитрий. — Сгинуть, дядя Назар, можно не слезая с печи.
— Знамо, можно, — подтвердил Назар. — Моя-то вот сгинула. Всю жизнь нигде не бывала, кроме Алатыря, и то когда венчались...
На этом их разговор и закончился.
Ближе к масленице морозы сдали. Небо заволокло тучами, начались метели. Дмитрий каждое утро прочищал дорожку ко двору, а ночью метель заваливала ее снегом. Иногда на помощь Дмитрию выходил Охрем. Но старый зипунишко плохо защищал его от морозного ветра. Продрогнув на холоде, Охрем уходил в, избу, ворча на ходу: