— Не для тебя нарвала, — усмехнулась Марья и бросила стебли в телегу, но, подумав, добавила: — Пожалуй, и тебе можно от них немножко отделить.
Она отделила пучок и дала лошади. Остальные стебли не торопясь ела всю дорогу сама. Стебли иван-да-марьи считались съедобными. В Алатырь Марья приехала к обеду и долго стучала в калитку дома, где квартировали Иваж с дедом Охоном. Но никто не выходил на стук. Наконец приоткрылась калитка и выглянула хозяйка, старая больная женщина.
— Ково тебе? — прошамкала она.
Старуха не узнала Марью. Оно и понятно — Марья была здесь только раз, на свадьбе.
— Иваж тут?
Старуха наконец поняла, кто эта женщина, и ее морщинистое лицо посветлело.
— Нет Ивана. Иван со стариком Охоном ушли в Баево достраивать церковь. И Вера с ними ушла...
Марья не понимала по-русски, но знакомое слово Баево она разобрала и догадалась, куда ушли дед Охон и ее сын со снохой. Она тяжело вздохнула и пошла к телеге. Делать было нечего, надо ехать домой. Она хотела спросить у старухи о рамах, но не знала, как это сделать. Старуха не уходила, смотрела на Марью и наконец сказала:
— Зашла бы в дом, отдохнула.
Марья опять догадалась, что сказала старуха, и покачала головой:
— Иваж нету, надо дом...
К себе она вернулась во второй половине дня, каясь всю дорогу, что напрасно прогоняла лошадь и потеряла целый день. Телегу она оставила у сарая. Здесь же после половодья было сооружено из жердей нечто вроде скотного двора. Марья отпрягла лошадь, пустила ее за загородку и положила перед ней сена. Хомут и прочие снасти понесла в избу. Берега Бездны еще были черные, и лишь кое-где на буграх с солнечной стороны начала появляться зеленая травка. Корову выпустила пастись, но что она может найти, кроме прошлогодней отавы. Прогуляется, есть придет домой.
Фима работала за ткацким станком. Чтобы хоть немного было посветлей, она отвернула угол ватолы и пристегнула его булавкой. Едва увидев мать, она спросила про рамы.
— Знаешь, как дует в окно, если откроешь? — жаловалась Фима. — А не откроешь, темно, ничего не видно.
— Откуда я тебе возьму рамы? Иважа самого нет дома, ушли в Баево доделывать церковь.
Марья подошла к предпечью и заметила, что без нее дети не обедали, принялась накрывать стол.
— Степа где? — спросила она.
Фима словно только и ожидала, когда мать спросит о нем.
— Степа твой неслух, — жаловалась она. — Весь день на речке копается в иле. Давеча сказала ему, чтобы посмотрел, где ходит корова. А он говорит, пойдешь и сама, если беспокоишься о корове. Поел молока с хлебом и опять пошел на речку.