Помещичий дом стоял возле окружённого берёзами пруда. Это было каменное двухэтажное здание с мансардой. По левую и правую сторону от него стояли два флигеля, соединённые с барским жилищем коридорами. Белые стены дома почти сливались с сугробами вокруг. На общем фоне выделялась лишь зелёная крыша. Особнячок этот не отличался ни солидными размерами, ни богатой отделкой фасада — довольно скромное жилище захолустного помещика.
Возле крыльца толпились люди — человек пятнадцать. Среди них я узнал и мордоворота, который приезжал вчера за Фросей. Заметив, как я шагаю по дороге, тот повернулся в мою сторону и стал ждать.
— Куда? — грозно окликнул он меня, когда я приблизился.
— К помещику, — коротко ответил я.
— По какому делу?
— По важному.
— Ты, малой, не дерзи, — предупредил меня мордоворот, преграждая путь. За спиной его висело ружьё, на поясе — сабля. Остальные тоже были вооружены так, словно на войну собрались.
— Пропусти. Не к тебе пришёл с разговором, — поглядел я грозно на мужика.
Тут дверь особняка открылась, и на крыльцо вышел пожилой седовласый господин невысокого роста. Одет он был в строгий тёмно-синий жюстокор, застёгнутый на все пуговицы, и треуголку.
— Э, Ян! — строго окликнул мужчина мордоворота. — Что там у вас происходит?
— Да вот, Василий Васильевич, этот юноша говорит, что пришёл к вам по делу, а по какому — не говорит, — ответил Ян.
— И что же? — вскинул брови Василий Васильевич. — Так чего не пускаешь? Может, важное чего, — а потом обратился ко мне. — Ну юноша, как звать тебя? И о чём беседовать хотел?
— Александр, — представился я. — Я по поводу ночного нападения на село.
— Александр? — снова приподнял брови помещик. — Постоялец Фроськин что ли? Да неужели? Это на тебя что ли вчера мужики с топорами вышли? А я ведь и сам хотел с тобой поболтать. Ну раз сам пришёл, заходи, гостем будешь.
Тусклый свет пасмурного дня проникал в гостиную сквозь небольшие окошки. Тёмно-зелёные занавески были стянуты золотистыми верёвками, на белых стенах висели картины, в камине потрескивали дрова. Убранство особняка не отличалось роскошью, зато от всего тут веяло уютом и покоем.
Мы сидели в креслах за столом: я, помещик Василий Васильевич Черемской и его сын, Пётр — статный мужчина лет тридцати в парчовом камзоле саржевого цвета, поверх которого был накинут атласный тёмно-синий халат.
Сидевший напротив меня помещик на первый взгляд производил впечатление эдакого добродушного старичка, вот только добродушие это смотрелось каким-то неестественным и наигранным. Сын же его, наоборот, был прямолинеен и несколько заносчив. Он откинулся в кресле и сканировал меня взглядом, словно гадая, кто я такой.