Конь своей могучей грудью сбил Савву и прошёлся по нему всеми восемью ногами. Вновь взмыл вверх палаш и снёс голову белобрысому. Голова несколько раз перевернулась в воздухе и шлёпнулась в снег рядом с рухнувшим на дорогу телом.
Остальные трое ринулись в узкий проход между домами, а кирасир промчался по инерции дальше по улице и развернулся, чтобы атаковать нас вновь.
Прошка оказался на другой стороне улицы. Он сидел, прижавшись к стене, и испуганно таращился то на всадника, то на меня, то на своих погибших товарищей и тихонько скулил. Лицо его выглядело глупее обычного.
— Уходи! — крикнул я ему и замахал рукой. Прошка прополз на четвереньках, поднялся и, то и дело оглядываясь, побежал ко мне, продолжая скулить и всхлипывать. А восьминогий конь уже разгонялся, намереваясь растоптать нас обоих.
Прошка пробежал мимо, а я встал посреди дороги, вытащив из ножен саблю. Кирасир летел прямо на меня, и палаш его вновь взмыл в воздух.
«Лучший фехтовальщик, говоришь, — вспомнил я слова Даниила из последнего сна, — посмотрим, на что ты способен».
Мне еле удалось взять себя в руки и не броситься наутёк. Всадник и его чудовищный конь выглядели столь жутко, что, казалось, от одного вида их сердце может остановиться: не иначе, сама смерть во плоти или дьявол, вылезший из ада.
Когда конь был уже в нескольких шагах от меня, я отскочил и, подняв саблю, блокировал удар палаша. Он оказался столь мощным, что сабля чуть не вылетела из моей руки. Сам же я едва устоял на ногах. Конь развернулся и вновь ринулся на меня.
Тогда я решил применить иной подход. Когда кирасир вновь оказался передо мной, я пригнулся и ударил саблей по одной из передних ног лошади. Рассчитывал повалить животное, чтобы всадник вылетел из седла: с пешим драться сподручнее. Но сабля словно по деревяшке ударила, и конь не обратил на это ни малейшего внимания.
Он тут же развернулся, и кирасир снова попытался достать меня палашом. Он рубил и рубил, а я еле успевал уклоняться и блокировать удары. Конь брыкался передними ногами и, стараясь укусить меня, щёлкал зубами. Я понял, что скоро выдохнусь. А всаднику — хоть бы что. Он таращился на меня тьмой своих глазниц и махал тяжеленным клинком. Я держался с левой стороны, и ему непросто было достать меня, но я знал: бой не может продолжаться вечно, рано или поздно силы покинут меня.
Тогда я решил опробовать свои морозные чары. Когда конь в очередной раз встал на дыбы, я отскочил и, выставив вперёд руку, направил на его ногу поток холода. Копыто покрылось ледяной коркой, но это не остановило животное. Я ещё несколько раз пытался заморозить восьминогого скакуна, но каждый рез безуспешно: не попадал, куда надо. При этом мне приходилось ещё и парировать удары палаша. Я начал выдыхаться и терять концентрацию.