— Не знаю, — помотал я головой.
— Врёшь, — Фёдор нахмурился ещё больше. — Не верю. Приходит, значит, к нам сноходец, а через два дня в округе появляются моры. Как-то подозрительно это.
— Ладно, — сдался я, — так и быть, скажу, хоть и не хотел. В общем, вёрстах в пятнадцати отсюда образовалась брешь. Но уверяю: я к этому не причастен. Не я её открыл, и как закрыть, без понятия.
Фёдор снова посмотрел на меня долгим испытывающим взглядом, словно гадая: поверить мне или нет.
— Так что делать-то? — повторил мужичок.
— Да ясно, что, — проворчал староста. — Барину надо сказать и отцу Феодосию. Чего он, кстати, медлит? Ты, Тришка позвал его?
— А то! Сбегал первым делом. Говорит: иду, — пожал плечами парень, который стоял у стены и слушал наш разговор.
— Доберутся они сюда? — обратился ко мне Фёдор. — Как далеко они могут отойти от своей этой… бреши.
— Не знаю, — помотал я головой, — первый раз с таким сталкиваюсь.
— Так что нам делать-то теперь? — не унимался приезжий мужичок. — Они же там, по деревне бродят.
— Их всего две? — уточнил я. — Так можно пострелять их. Оружие у селян есть.
— А пули-то у нас откель? — спросил Фёдор. — Пули-то особенные нужны.
И то верно. У меня совсем из головы вылетело. Обычными свинцовыми пулями, как и холодным оружием из простой стали убить мору невозможно — об этом я узнал случайно во время одного из разговоров с Томашем. Пули и клинки, предназначенные для охоты на мор, изготавливались специальным образом: в сплав добавляли кристаллический порошок — благодаря ему, оружие и начинало действовать на существ. Если приглядеться, клинок моей сабли имел еле заметные блёстки — это и были частицы «сонных кристаллов», как их тут называли.
— У меня есть, — сказал я. — Вопрос лишь в том, подойдёт ли калибр.
— Переплавить, конечно, можно, — почесал шевелюру Фёдор. — Но из наших никто не согласится на мор идти. Это, знаешь ли, не с вольными драться.
Дверь распахнулась, и в избу решительной походкой ворвался худощавый, гладко выбритый мужчина лет пятидесяти. Он снял тулуп и шапку, и остался в длинной чёрной сутане с вышитым на груди глазом в треугольники — точно таком же, какой я видел на фасаде церкви.
— Здравствуй, отец Феодосий, — Фёдор и остальные мужики встали и поклонились. Я тоже встал, но решил не кланяться.
— Чего разбудили среди ночи, дети Бездны? — отец Феодосий по-хозяйски прошёл в горницу и уселся за стол. — Что стряслось? Выкладывай, да поживее.
— Беда случилась, — проговорил Фёдор.
Приезжий мужичок повторил свой рассказ, и я видел, как поменялось лицо священника: теперь в его глазах тоже читался страх.