– Οκτώ και είκοσι οκτώ! – негромко сказал слушатель Сергей.
Что по-гречески и означает «восемь двадцать восемь».
Потом мы много раз спугивали Гурко и его девушку в разных камышах и кустах – не нарочно, конечно. Как-то так получалось: пойдешь пройтись по лесу или по бережку или поищешь скрытую от глаз заводь, чтоб голышом макнуться, да или просто поссать отлучишься в кусты за полсотни шагов – и вот они, красавчики…
– Знаете, Денис Викторович, – сказал мне слушатель Сережа. – А ведь наш «восемь двадцать восемь» ни разу больше в бар не ходил. В смысле, ее не водил.
– Как это? – Я не сразу понял, о чем речь.
– А так. Умный человек. Один раз выложил восемь двадцать восемь, и целых две недели никаких проблем.
– Да прямо уж!
– А вот я вам говорю.
Мы этого Гурко потом дразнили «восемь двадцать восемь».
Идет он навстречу, а слушатель Сережа страшным басом:
– Οκτώ και είκοσι οκτώ!!!
– Чего? – вздрогнет Гурко. – Переведи!
– «Восемь двадцать восемь»! – говорит Сережа.
– А что это значит?
– Пароль. Из греческого кино. Комедия-боевик «Победитель блондинок».
– А…
То есть он уже ничего не помнил! Ну и правильно. «Эффект Зейгарник». Завершенное действие тут же забывается, а незавершенное – запоминается. Это я объяснил слушателям Сереже и Валентину.
– Да, – сказал Валентин. – В самом деле. Он молодец. Не пожалел восемь двадцать восемь и прекрасно провел свободное время на выездном семинаре.
– Да, – сказал слушатель Сережа. – А чего добились мы, соображая на троих?
– Хорошо выпивали в мужской компании, – сказал я. – Практически ежедневно.
– А неужели это именно то, к чему мы так стремились на выездном семинаре? – усомнился он. – Там, где кругом девушки просто красивые, очень красивые и безумно прекрасные?
Но у нас со слушателем Валентином не было ответа.
Стендаль и синева
отключите проверку орфографии
Митя Волков когда-то в юности прочитал у Стендаля: «Меня эта женщина больше не интересует: я видел у нее на ногах чулки в сборках».
«Ну ни фига себе! – подумал Митя. – Вот ведь аристократ-эстет-пижон-говнюк!» Потому что Мите в молодости не очень везло с девушками, и такая мелочь и ерунда, как чулки в сборках, его никак не могла бы смутить. Наоборот! Он представлял себе эту женщину, в шумном пышном платье, в шляпе, в перчатках, в шелковых или лаковых туфельках, едва видных из-под оборок длинной юбки, в каких-то бесконечно соблазнительных перчатках, корсетах, турнюрах, буфах и лифах, неизвестных ему в точности, но сладостных в фантазии, – и как только он видел в своих фантазиях эту чуть приподнятую юбку и на миг мелькающий чулок в сборках, у него в глазах темнело и сердце начинало биться.