– Но… – протянула она.
– О’кей, Карин, я знаю, что ты хочешь сказать. И ответ «да». Если у вас будет свободное время, можете расследовать дальше.
– Ты Наверное хотел сказать «ты», – сказала Карин и кивнула в сторону Фольке.
– Вероятно ты права, подозревая преступление, и семья покойного будет благодарна тебе за твои усилия, но факт остается фактом. У нас слишком много свежих преступлений, чтобы копаться в прошлых, – он показал на еще три пухлые папки на полке.
Карин вздохнула, взяла блокнот с ручкой и вышла. В отличие от Карстена, она не была уверена, что семья благодарна ей за усилия. Она позвонила Сири и спросила, будет ли у нее время поговорить, но фру фон Лангер ответила, что сегодня ей не удастся втиснуть их в ее плотное расписание. Карин стало любопытно, чем она так занята. Что может быть важнее, чем узнать правду о кончине своего супруга.
Все ее существо противилось мысли отправить дело Арвида Стернквиста в архив, когда в нем оставалось столько белых пятен. И дело было не только в том, что Сири забыла дату свадьбы. Интуиция подсказывала Карин, что дело тут нечисто.
Синяя папка с делом Арвида явно придерживалась того же мнения, потому что не желала втискиваться в регистратор, и под конец держатель не выдержал давления, открылся, и все бумаги высыпались на пол.
Карин подняла их с пола и сложила в стопку, решив, что скрепит позже. Вместо этого она открыла папку, которую вручил ей Карстен. Иностранный журналист бесследно исчез. Об исчезновении в полицию заявила его девушка. Журналист был в командировке в Швеции и регулярно отправлял статьи своей девушке. Но за последние недели от него не было не слуха ни духа, и, по словам девушки, такое поведение было не в его стиле.
Карин попыталась разобраться в содержимом папки. Она снова и снова читала распечатанные имейлы, но не могла сосредоточиться на прочитанном. Наконец, она бросила попытки и пошла за кофе. В кухне она столкнулась с Фольке.
– Фру Сири фон Лангер сегодня не сможет с нами встретиться, – сообщила Карин, сопроводив свои слова шутливым поклоном.
– Да неужели, – изобразил удивление Фольке и налил кофе себе и Карин.
– У тебя будет минутка? – спросила Карин, жестом предлагая ему присесть.
– Будет, шпарь! – ответил Фольке и поставил кофейник на место. Сленг в его устах звучал совершенно неуместно.
– Может, у меня слишком богатое воображение, но мне кажется, что в этом деле что-то не так, согласен? – начала Карин.
– Карстен сказал отправить в архив, – ответил Фольке.
– Я знаю, – Карин отпила кофе. Она присела на стул, а Фольке остался стоять.