Врёт ли – то есть будет ли врать – Воловских теперь?
Это-то мы и проверим в самом начале.
Нужная станция. Улица. Домофон. Парадное. Лифт. Звонок.
– Борис Павлович! Заходите, пожалуйста. Не разувайтесь.
Как будто ничего и не изменилось.
Уселись.
– …Владимир Ефремович, давайте говорить строго по делу. В конце нашей встречи у вас я сказал, что не уверен в том, что Алексея действительно по официальной версии нет в живых.
– Помню.
– Предлагаю рассеять моё сомнение.
– Каким образом?
– Покажите мне свидетельство о смерти вашего сына.
Воловских не шелохнулся. Даже, кажется, перестал моргать.
– Владимир Ефремович? – деловито осведомился Белкин.
– Да-да… Я понимаю вашу просьбу и, конечно, не собираюсь отказывать, иначе всё будет выглядеть совсем странно. Но перед этим я бы хотел вам кое-что разъяснить.
– Готов выслушать.
– Оно существует. И там стоит имя Алексея. И его дата рождения. И дата смерти – согласно решению суда. Причину, слава богу, в бланке писать не надо. Но… Понимаете… Я его не видел.
– Кого?
– Не кого, а что. Свидетельство.
– Как так?
– Я не могу заставить себя прочесть, что… Алексей… что его не стало. Мне и произносить это невыносимо больно.
Такого Белкин не ожидал, но хладнокровие сохранил.
– Но… Вы же как-то участвовали в процессе? Вы же только что упомянули суд.
– Адвокат. Всё адвокат. Мне в Египте выдали документы. Я вернулся, отдал всё своему адвокату, Фетюхову. Он поизучал обстановку – оказалось, без какого-то там специального уполномоченного перевода на русский, без печатей египетского МИДа и российского посольства все бумажки – как раз только бумажки и есть. Пришлось специально отправлять курьера в Египет. Но это всё чепуха, просто расходы и волокита. И времени много ушло. Потом Фетюхов поехал в суд, здесь уже, в Питере. А в суде говорят: слишком мало времени прошло. Пока не можем его признать… умершим. Тут я, честно говоря, изрядно обрадовался – нет решения, значит, Лёша жив. Но адвокату я о своих переживаниях не рассказывал. А потом он вдруг, без моего ведома, как-то договорился с судом, чтобы дело рассмотрели в особом порядке. И сообщил мне об этом буквально накануне заседания. И я не выдержал – просто сказал ему, чтобы делал, что нужно, но меня больше ни в какие дела не вмешивал. Вроде он всё осознал, потому что его отчёт о суде был очень коротким. И ещё через какое-то время он приехал с конвертом. Вот, дескать, свидетельство привёз. Я велел ему вложить конверт между книгами на любую верхнюю полку. Вроде он так и сделал. Я не следил за ним в тот момент. И с тех пор я просто не снимаю книги с верхних полок. Но, конечно, когда-то нужно его найти там и вскрыть конверт.