Комитет задумывался как фикция, хотя его русские члены, по сути изолированные в представительстве на Виктория-штрассе, и не подозревали об этом. В рамках подготовки к торжественному открытию Русского комитета были составлены воззвание и новая программа, основанная в основном на обращении Гроте в сентябре 1942 г., но также учитывавшая некоторые излюбленные идеи Власова, радикализм Зыкова и солидаризм Казанцева. Обращение завершилось перечислением трех целей: уничтожение сталинизма, заключение «почетного мира» и партнерство России с новой Европой «без большевиков и капиталистов» – удобная формулировка, которая в равной степени устраивала бы нацистов, солидаристов и коммунистов-антисталинистов. Какая бы переоценка ценностей ни предшествовала принятию этого «Смоленского воззвания», Власова и его коллег в конце концов убедили подписать документ, и 27 декабря 1942 г. он появился без всяких фанфар, подписи поставили не в Смоленске, а в Берлине и ожидаемое торжество заменили кружками пива в банальной таверне. Однако всей этой подоплеки внешний мир не знал. Для всех практических замыслов теперь мог начаться новый этап политической войны.
Розенберг и Русское освободительное движение
Из-за неизменно враждебного отношения в штаб-квартире фюрера покровители власовской инициативы искали поддержки со стороны министерства восточных территорий, которое само нуждалось в союзниках, дабы компенсировать посягательства Коха и Бормана. Контакты и дискуссии между сотрудниками Розенберга и пропагандистами вермахта выявили двойственный подход представителей министерства восточных территорий. С одной стороны, последние хотели поддерживать любые усилия по ведению политической войны, особенно если это предоставило бы им новые властные полномочия и нового «союзника». С другой стороны, они не желали взращивать «великорусский империализм» в лице Власова, который, как они опасались, в конечном итоге мог свести на нет сепаратистские проекты ставленников Розенберга и собственные планы министерства восточных территорий по перекройке карты Восточной Европы.
В самом министерстве главным защитником сепаратистов нерусских национальностей СССР являлся Герхард фон Менде, хорошо образованный прибалтийский немец, автор исследования о тюркских и мусульманских группах в Советском Союзе. Он преподавал в Берлине, когда группа Лейб-брандта заручилась его помощью для будущего министерства восточных территорий. Обладая определенным политическим настроем и будучи умелым манипулятором, Менде стал ведущим представителем националистов Кавказа и Центральной Азии. Менде отлично подходил для руководства такой полулегальной деятельностью; как правильно отмечает Торвальд, Менде чувствовал себя лучше чем как дома в этом относительно нереальном мире, основанном в большей степени на надеждах на будущее, чем на насущных экономических или военных проблемах. Обстановка в министерстве Розенберга, позволявшая время от времени посещать Турцию, обеспечивала Менде надлежащую атмосферу и контакты для работы. Таким образом, он и его помощники представляли собой сепаратистский аналог «всероссийского» (и «великорусского») крыла.