Не получив ответа, 8 февраля он обсудил план на своем совещании с Гитлером. Согласно последовавшему затем письму Розенберга Кейтелю, Гитлер отказался от идеи личной прокламации, но оставил открытой возможность «какого-либо заявления министра восточных [оккупированных] территорий» – вероятно, оценка Розенберга не совсем точна. Более того, Розенберг, по-видимому, пытался использовать эту возможность для одной из своих завистливых издевок насчет Геббельса. (Вероятно, Розенберг принимал желаемое за действительное, о чем говорит тот факт, что десять дней спустя он был вынужден протестовать против протокола Бормана, в котором, по-видимому, не упоминалось о таком предложении. Ламмерс, переспросив фюрера, сообщил министру восточных оккупированных территорий, что «в данный момент фюрер отвергает… любое воззвание к народам Востока».)
Неделю спустя, во время приезда Гитлера в свою ставку под Винницей, Геббельс снова поднял вопрос о прокламации. Он был вынужден записать, что, хотя «фюрер полностью одобряет мою антибольшевистскую пропаганду… на данный момент фюрер не желает рассматривать прокламацию для Востока… Он считает, что большевизм настолько ненавистен и внушает такой страх народам Востока, что антибольшевистской тенденции нашей пропаганды вполне достаточно. Я снова пытаюсь убедить фюрера в обратном. Однако я считаю, что истинной причиной (его неуступчивости) является тот факт, что он не хочет делать ничего, что может быть истолковано как готовность уступить в момент временной слабости».
Геббельс продолжал работать над своим «проектом прокламации». Ее окончательный текст, адресованный «всем народам Востока», начинался с обзора достижений Гитлера по улучшению участи народа и в борьбе с капиталистическими и коммунистическими заговорами. Несмотря на довольно искусную формулировку, апелляция все же выдавала неспособность автора понять, что должно было стать наиболее убедительным аргументом для жителя Востока. Только ближе к концу текст содержал пункт, который по сути отражал то, что немцы сочли главными чаяниями населения оккупированных территорий, – и то, что Геббельс был готов пообещать в полной мере, не заботясь о выполнении: «Боритесь вместе с нами против ненавистного большевизма, кровавого Сталина и его еврейской клики; за свободу личности, за свободу вероисповедания и совести, за отмену рабского труда, за благосостояние и собственность, за свободное крестьянство на собственной земле, за свой родной дом и свободу труда, за социальную справедливость, за право всех трудящихся получать за свой труд справедливую заработную плату, за счастливое будущее своих детей, за их право на развитие и образование вне зависимости от происхождения, за государственную защиту больных и немощных, за их право на адекватную материальную помощь – за все, чего большевизм вас лишил».