В первые годы своей нью-йоркской жизни я обучалась хореографии у Мерса Каннингема. Занятия проходили в угловой студии на пересечении 14-й улицы и Пятой авеню с окнами на обе стороны. Из этих окон во время перерыва я наблюдала за уличным движением. И заметила, что оно очень походило на танцы Мерса – казалось таким же произвольным и хаотичным, хотя, конечно, на самом деле это было совсем не так. Тогда мне пришла в голову мысль, что Мерс сам частенько глядел из этих окон. Уличная картинка подкрепляла его противоречивое видение мира. Для танцевальных композиций Мерса характерны хаотичность, фрагментарность, угловатость движений – в этом его творческая ДНК. Он чувствует себя очень комфортно в хаосе и обыгрывает его во всех композициях. Я догадываюсь, конечно, что это было в нем еще до открытия студии, но также уверена: расположение студии привлекло его именно возможностью наблюдать за хаосом снаружи.
Конечно, бросая взгляд на улицу, я видела совсем не то, что Мерс, и определенно не находила в происходящем хаосе поддержки и подкрепления. Я воспринимала его иначе, потому что устроена иначе: хаос никогда не был частью моей творческой ДНК.
Я верю, что нити творческого кода вшиты в наше воображение. Вшиты так же прочно, как генетический код, только определяют они не рост или цвет глаз, а наши созидательные импульсы. Они отвечают за форму нашего творчества – истории, которые мы рассказываем, и то, как мы это делаем. Я не Уотсон или Крик, я не могу доказать это научно. Но вы сами, возможно, задумывались об этом, когда пытались понять, почему стали фотографом, а не писателем, почему у ваших рассказов всегда счастливый конец или почему ключевые элементы на холсте расположены у вас по краям, а не в центре. У историков искусства и литературоведов, а также критиков всех мастей всегда будет работа, потому что они умеют точно определить творческую ДНК того или иного деятеля искусства и объяснить остальным, насколько его творчество согласуется с ней. Я называю это ДНК, а вы можете назвать своей творческой «прошивкой» или личностью.
Когда я примеряю на себя роль критика и пытаюсь понять, насколько честна по отношению к своей творческой ДНК, я использую термин «фокусное расстояние», заимствованный из оптики. Каждый рассматривает внешний мир по-своему: на большом расстоянии, на расстоянии вытянутой руки, под увеличительным стеклом. Выбор неосознан. За него отвечает наша ДНК, а мы, как правило, лишь следуем ему. Редко встретишь художника, который одинаково хорошо пишет миниатюры и эпические полотна, или писателя, в равной степени гениального в грандиозных исторических сагах и изящных новеллах.