– Саклинг сказал, что вы были ранены.
– Нет. Просто разжалован. Отозван в Лондон.
– Но никуда не поехали.
– Теперь поеду. После того, как я нашел вас. – Он оглянулся на Балларда. – Вы – мое оправдание, Баллард. Живое доказательство того, что мои методы жизнеспособны. Вы полностью осознаете свое состояние, но терапия удерживает вас на поводке.
Он снова отвернулся к окну. По стеклу хлестал дождь. Баллард почти ощущал его на своей голове и спине. Прохладный ласковый дождь. На одно блаженное мгновение ему привиделось, что он, припадая к земле, бежит под этим ливнем, а воздух полнится запахами, доносящимися с мокрой мостовой.
– Мироненко сказал…
– Забудьте о Мироненко, – велел Криппс. – Он мертв. Вы последний представитель старого порядка, Баллард. И первый – нового.
Внизу раздался звонок. Криппс выглянул из окна на улицу.
– Ну-ну, явилась делегация, чтобы просить нас вернуться. Надеюсь, вы польщены. – Он направился к двери. – Оставайтесь здесь. Сегодня нам не нужно вас показывать. Вы слишком устали. Пусть подождут, а? Пусть попотеют.
Он вышел из затхлой комнаты и закрыл за собой дверь. Баллард услышал его шаги на лестнице. Звонок прозвучал второй раз. Баллард поднялся и подошел к окну. Вялый дневной свет был под стать его собственному бессилию. Несмотря на проклятие, которое лежало на Балларде, они с городом по-прежнему оставались созвучны. Внизу из машины вышел мужчина и направился к входной двери. Даже под таким углом Баллард узнал Саклинга.
В коридоре раздались голоса, и казалось, что с появлением Саклинга спор стал еще более жарким. Баллард подошел к двери и прислушался, но затуманенный лекарствами разум не мог уловить смысла фраз. Он молился, чтобы Криппс сдержал слово и не позволил глазеть на него. Баллард не хотел быть зверем, как Мироненко. Разве же это свобода – сделаться подобным чудовищем? Нет, это просто другой вид тирании. Но и быть первым в героическом новом порядке Криппса ему не хотелось. Баллард понял, что не принадлежит никому, даже самому себе. Он безнадежно заблудился. И все же, разве не говорил Мироненко на той первой их встрече, что человек, который не считает себя потерянным, потерян? Возможно, лучше так – лучше существовать в сумерках между одним состоянием и другим, преуспевать, насколько это возможно, благодаря сомнениям и неясностям, чем страдать самоуверенностью каменной башни.
Спор внизу набирал обороты. Баллард приоткрыл дверь, чтобы лучше слышать. До него донесся голос Саклинга. Тон у того был язвительным, но от этого не менее угрожающим.
– Все кончено… – говорил он Криппсу. – …Вы перестали понимать по-английски?