— Обещание? Кому вы его давали?
— Дисе. Она все эти годы молчала, вплоть до смерти Тумаса.
— Значит, вы все же поддерживали связь с Дисой Бринкманн.
Брендон кивает.
— Изредка, можно сказать. Но, конечно, поддерживали. Она была здесь минувшим летом. Тогда-то все и рассказала. Не могла больше держать это в себе, так она говорила.
Карен молча ждет, Брендон отпивает глоток чаю и словно бы обдумывает, с чего начать. Отставляет чашку, набирает в грудь воздуху и продолжает:
— Так вот, это случилось уже после того, как мы с Джанет уехали из усадьбы. Я просто перескажу, что мы услышали от Дисы. Больше нам ничего не известно.
Карен кивает.
— Как вы знаете, Диса была акушеркой, а Ингела уже в Луторпе снова забеременела. И Диса помогала ей, когда пришла пора родить. О больнице, понятно, речи не было, по многим причинам.
— По каким именно?
— Ну, отчасти вся коммуна считала, что рожать надо дома, естественно и без обезболивающих, которые могут повредить ребенку. К тому же мы были здесь посторонними, чужаками, корней на острове никто из нас не имел. Кроме Анны-Марии, но, поскольку она выросла в Швеции и никогда не видела своего деда, ее тоже считали приезжей. В общем, связей со здешними властями у нас не было, и, честно говоря, я не знаю, приняли бы Ингелу в больнице или нет, если бы они ее туда отвезли.
Приняли бы, думает Карен. Никто бы не отказался принять роженицу, даже в те времена. Вслух она говорит:
— В таком случае Диса, верно, принимала роды и у Анны-Марии? Сюзанна родилась в апреле семьдесят первого, они вынашивали детей примерно в одно время?
— Анна-Мария никогда не была беременна, — говорит Брендон. — Сюзанна — дочка Ингелы.
С тяжелым вздохом он откидывается на спинку стула и жестом просит Джанет продолжить. Она ласково проводит рукой по щеке мужа, облокачивается о стол.
— Мы ведь знали, что Пер и Анна-Мария не могут иметь детей. В Швеции у нее случилось несколько выкидышей, последний едва не стоил ей жизни. Это была одна из причин, по которой они перебрались сюда; попытка начать сначала, найти общность, в центре которой не семейная ячейка.
Джанет тянется к банке с медом, зачерпывает полную ложку, смотрит, как мед змейкой стекает в чашку. Карен от чая отказалась, сказала себе, что визит затягивать нельзя. Теперь она понимает, что сделала ошибку. Опять.
— И на первых порах все складывалось удачно, — продолжает Джанет. — Анна-Мария была второй матерью и для Метты, дочки Дисы, и для мальчишек Тумаса и Ингелы, но явно страдала от того, что дети не ее собственные.
Джанет умолкает, пьет чай.