Сам он относится к Эйкен с симпатией и уважением; несмотря на грубоватость в манерах и некоторые другие досадные качества, в работе она всегда была на высоте. Однако и ссориться с Йоханнисеном ему неохота. Себе дороже — брякнуть что-нибудь не то насчет этих идиотских домыслов, другое дело, если б речь шла ком-то еще. Вдобавок новая роль — штука временная, и осторожность по части кадровой политики отнюдь не помешает. Когда Смеед вернется, Карен опять понизят, а акции Йоханнисена поднимутся. Поэтому Карл ограничивается туманной улыбкой, которую Эвальд Йоханнисен может истолковать как угодно.
— Кстати, — говорит он, меняя тему, — вам с Астрид вроде надо было съездить на работу к Сюзанне Смеед?
— Ну были мы там, правда, толком ничего не узнали. Начальница знай твердила, как она скорбит о случившемся, а персонал, который был на месте, по работе не особенно контачил с Сюзанной. Придется скатать к этим клоунам еще разок.
— Мы с Эйкен только что беседовали с дочерью Юнаса, примерно с таким же результатом, — подхватывает Карл. — Не сумели вытянуть из нее ничего путного, девчонка все время злилась как черт.
— Знаю, татушки, кольцо в носу и прочие прибамбасы, — хихикает Йоханнисен, пытаясь выковырять языком что-то застрявшее в зубах.
— Вот как, ты с ней знаком? Мне показалось, они с Юнасом мало общаются.
— Нет, я с ней незнаком, но пару недель назад Эрландсен показал мне ее в городе и сообщил, что это дочка Смееда. Бедолага! Сперва вся эта история с женой, а тут еще и дочурка, которая выглядит как отпетая наркоманка.
– “Вся эта история с женой”? Ты о чем?
Эвальд Йоханнисен засунул мизинец глубоко в рот, продолжая отчаянные попытки выковырнуть помеху, застрявшую в зубах.
— Жлющая штерва, — невнятно бормочет он и тотчас вытаскивает мизинец изо рта. Рассматривает “добычу” и, явно сознавая, что теперь информационное преимущество за ним, с расстановкой произносит: — Да ладно тебе, Бьёркен, про это, блин, пол-Доггерланда знает: Сюзанна Смеед годами Юнаса кошмарила. И не его одного, как я понял, в любой возможной ситуации она была совершенно невозможной. Не-ет, тут и врагов, и мотивов больше чем достаточно. Смекаешь, Калле-малец, а?
С растущим раздражением Карл Бьёркен неприязненно наблюдает, как коллега вытирает палец о штаны.
— Н-да… — Он равнодушно пожимает плечами и в надежде вытянуть из Йоханнисена хоть что-нибудь толковое добавляет: — Я, конечно, понял, что она не мать Тереза, но, если уж извлекать пользу из городских сплетен, то не мешало бы тебе уточнить.
Медленно качая головой, Эвальд Йоханнисен изображает соболезнующую улыбку: