– Его там не было, – она тщательно произносит каждое слово.
Я делаю то же самое.
– Нет, был.
Я знаю: мы с ней можем спорить до бесконечности. Но все сводится к тому, что из нас двоих в здравом уме она.
А не я. Я – пациентка психушки.
Это мое слово против ее слов, и я знаю, что поверят ей.
– Может, тебе лучше лечь, как ты думаешь? – медленно предлагает она. – Увидимся завтра утром и продолжим наш разговор.
Я едва могу думать о том, что происходит, не говоря уже о завтрашнем дне.
Поэтому я киваю и встаю.
– Ладно.
Доктор Ратледж открывает дверь. Мэри выходит вперед и провожает меня до моей комнаты.
Остаток вечера я провожу в полном оцепенении.
– Пора идти, Наоми.
Я отворачиваюсь от окна и смотрю на Мэри. Она стоит в дверях, нетерпеливо постукивая ногой. Но я ни за какие коврижки не вернусь к доктору Ратледж.
Я с вызовом скрещиваю руки и пристально смотрю на нее.
– Нет.
Мэри наклоняет голову и сурово смотрит на меня. Весь ее вид говорит: «Не хочешь идти по-хорошему, пойдешь по-плохому».
За прошедшую неделю это стало привычным. Мэри говорит, что мне нужно пойти к доктору Ратледж. Я отвечаю отказом. Тогда она зовет на помощь, и другая медсестра помогает ей тащить меня по коридору. Я упираюсь, пытаюсь вырваться от них, но в конечном итоге неизменно оказываюсь напротив доктора Ратледж. После групповой терапии я возвела вокруг себя стену, опасаясь, что любые другие методы, которые имела в виду доктор Ратледж, уничтожат меня. Поэтому она сидит за столом и задает типичные вопросы:
– Как ты?
– Ты хорошо спала прошлой ночью?
– О чем ты сейчас думаешь?
Я никогда не отвечаю. Смотрю, как часы отсчитывают время. Наша встреча превращается в противостояние. Я упрямо молчу, отказываясь отступать, а доктор Ратледж настойчиво говорит, пытаясь заставить меня раскрыться. В конце концов я беру над ней верх, и она отпускает меня. Но я никогда не покидаю ее кабинет, ощущая себя победительницей, потому что правда состоит в том, что мои ночные кошмары стали еще хуже. Куда бы я ни пошла, я всюду вижу его. Доктор Ратледж увеличила мне дозу амбиена. Некоторым он помогает, но недостаточно.
Боюсь, что лекарство вскоре перестанет быть моим убежищем. И тогда Майкл найдет меня и разорвет на куски.
Я хожу в полном отупении. Граница между разумом и безумием начинает размываться. Все начинает сбивать меня с толку. И страшнее всего то, что я постепенно превращаюсь в одного из тех пациентов, что часами сидят в комнате отдыха, безучастно глядя в телевизор.
Я вздыхаю и отхожу от окна. Сегодня я слишком устала, чтобы бороться. Мэри одобрительно кивает мне. Я вижу, как ее распирает от гордости. Она считает, что я делаю шаг в верном направлении.