Я послал ответное сообщение, стараясь, чтобы оно звучало естественно:
Привет, милая. Тоже скучаю. Обязательно свяжемся по скайпу чуть позже. Жду с нетерпением.
Я откинулся на спинку сиденья и вполуха слушал разглагольствования пассажира о конце света. И тут мне вспомнилась коробка — та самая, которую Чарли оставила в одном из таких же автобусов. Теперь-то я точно знал, что это была ложь. Я представил себе, как она рылась в моих памятных вещах, в моем прошлом, и меня сразу затошнило при мысли, что она изучала фотографии и письма моих бывших подруг. А потом в приступе ревности решила все уничтожить. Выбросила в мусорный бак. Она не могла просто уничтожить часть вещей, связанных с женщинами, но оставить другие. Ей надо было избавиться от всего содержимого, целиком. И она выдумала байку, что забыла коробку в автобусе, врала мне, что звонила в бюро находок…
Конечно, существует большая разница между тем, что ты знаешь наверняка, и тем, в чем у тебя нет прямых доказательств, но все же… она вырезала фотографии из моей книги — это факт, следовательно, она уничтожила и содержимое коробки, и… она убила человека. Я знал теперь, что она может быть ревнивой, скрытной, лживой. Но был готов с этим бороться и был уверен, что справлюсь. Я же не ждал от нее совершенства. Никто не совершенен.
Фокус в том, не является ли она настолько ревнивой, скрытной и лживой, чтобы совершить единственное, что я простить не смогу. А именно — убийство.
Я смотрел в окно автобуса на серые лондонские улицы. Теперь я знал, что нужно делать дальше, с кем мне надо поговорить.
* * *
Гарольд был весьма озадачен, увидев меня на пороге, его пес по имени Диккенс крутился у него под ногами.
— Вы передумали? — спросил он.
— Можно войти?
— Да, пожалуйста. Я как раз заваривал чай.
Я прошел за ним в комнату, которую он называл гостиной. В очаге горел огонь, и Диккенс улегся на ковер, положив голову на передние лапы. Все это напоминало дом бабушки и дедушки — маминых родителей, когда я был маленьким. Они пережили гибель своих детей, помню, как стоически дед держался на похоронах, как плакала бабушка, но несколько лет спустя скончались с интервалом в несколько недель. Пары в моей семье умирали синхронно.
Гарольд уселся в кресло напротив, поставив чайный поднос на столик между нами, отломил половинку бисквита для Диккенса, который мгновенно проглотил угощение.
— Как поживаете? — вежливо спросил Гарольд, подаваясь вперед и глядя не прямо мне в лицо, а словно в воздух рядом с ним, и взгляд скользил по контуру моей головы. Это нервировало.