Она ответила буквально сразу:
«О боже, какой кошмар. Увидимся позже».
Я пошел в кафе, но сел снаружи, перед входом, несмотря на холод. Таким несчастным я не чувствовал себя с момента смерти родителей. Таким жалким, ничтожным. Как будто все мои эмоции прокрутили в центрифуге и теперь внутри остались лишь сухие ошметки, болтающиеся в хаосе. Не знал, что сердце может буквально физически болеть от эмоциональных страданий. Но оказалось, так бывает.
Я только что потерял женщину, которую любил, женщину, которая делала меня счастливым. Что бы она ни сделала, я все равно любил ее. Нельзя взять и отключить чувства, как воду в кране. Любовь так не умирает. Посмотрите на всех мужей и жен, которые продолжают защищать супругов, безусловно, виновных в самых ужасных преступлениях. Вспомните матерей, которые защищают своих сыновей-убийц. Знание того, что твой близкий человек виновен, не отменяет любви. Любовь трудно сломать. Она может выдержать измену, насилие, предательство, жестокость. И все же я не рассчитывал, что любовь Чарли переживет мой поступок. Я обвинил ее в убийстве. Но в определенном смысле мое преступление куда хуже. Это предательство любимой женщины у нее за спиной.
Я очень скучал по ней и хотел стереть последние две недели, вернуться к былым счастливым дням. Мечтал проснуться и увидеть, что мы лежим рядом, ее голова на моей груди, и она что-то рассказывает и смеется, и единственный посторонний звук — это шелест дождя за окном.
— Эй, ты в порядке, приятель?
Я вздрогнул. Напротив стоял бармен, смотревший на меня с тревогой и насмешкой одновременно. И у него были на то основания. Я сидел под проливным дождем, промокший насквозь, и дождевая вода лилась в остатки кофе. Но не замечал этого, пока он меня не окликнул.
* * *
Я подошел к Сашиному дому, сел на ступеньки и стал ждать. К счастью, дождь прекратился.
Ей хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию.
— Эндрю? Что случилось, черт побери?
— Я могу зайти? И все тебе расскажу.
Мы уселись на диван, и я стал выплескивать накопившееся, всю эту историю, уже второй раз за день. Хотя на этот раз я уже перескакивал с одного на другое, не особо заботясь о хронологии, и Саше приходилось периодически останавливать меня, уточняя детали, ахая и ругаясь. Рассказывать эти подробности Саше было все равно что совершать акт экзорцизма. Когда знаменитости пишут автобиографии, наверняка они переживают сходный опыт катарсиса. Сашу особенно заинтересовало описание приступа ревности Чарли в ту ночь, когда я остался у нее. Мне казалось, что Саша даже получает своеобразное удовольствие от этой истории. Но я не мог винить ее — ведь ей сразу не понравилась Чарли, и она предостерегала меня…