У него никогда не было времени. Он постоянно опаздывал, всех этим волновал, но — ни разу не опоздал. Я, например, одета, загримирована, нам с ним сниматься, мы ждем, мы в напряжении, а его — нет! Вдруг слышим — идет, грохочет и сапогами и голосом своим сипатым! Кстати, у меня от болезни тоже был тогда сипатый голос, и это всех смешило, такое забавное совпадение между До-ной Анной и Дон Гуаном! Потому я и говорила почти вполголоса, и это потом хорошо сыграло на образ моей героини. Словом, — вот он, пришел! Никто не выговаривал ему за такое, все сразу расцветали: ура, Володя пришел!! Его любили и мы, его любили и незнакомые ему люди, совсем посторонние. Бывало, поздно съемки кончаются, даже и в двенадцать ночи, и у нас у всех в машинах бензин иссяк, — в спехе и он забывал об этом заблаговременно побеспокоиться. Наверное, потому и забывал, что для него у людей всегда и все было открыто, только скажи. В бензоколонках, близлежащих от мест наших съемок, не было давно ни капли бензина, — ночь на улице! А ему всегда наливали, как только он подъезжал на своем «Мерседесе». Даже слова не успевал сказать, а увидев эту кепочку и услышав его приветствие, произнесенное низким голосом с хрип-цой, — со всех ног бежали со шлангом, счастливые тем, что ему что-то от них надо. Да, я говорила, что особенно его любили посторонние? Ну, может быть такое слово и не подходит: он-то ни для кого не был посторонним, это все знают. Речь идет о тех, с кем он рядом не работал, с кем вместе не жил. Его-то любили, но сам он был очень разный, потому о нем разное и говорят, каждый со своей правдой! Его ведь и побаивались, он мог и обидное сказать, резкое! Потом раскаивался, но слово-то уже — вылетело! Ко мне он был повернут светлой, хорошей стороной, и я вспоминаю о нем с теплом и грустью. Окончились съемки, этот период от нас ушел, но в моем сердце остался след от человека — Володи Высоцкого. За сутки до его смерти он мне приснился… Сон был, что называется, вещий, — судите сами. Место мне снилось: такое огромное, куполообразное здание, как-то странно похожее своей необычностью и огромностью на какую-то неведомую планету. Везде почему-то ларьки, и я — вот странно — приехала сюда за покупками. Приехала в сумерки, свет уже исчезал, сверху медленно спускалось, словно невероятный парашют, куполообразное небо. И людей нет. Вдруг вижу — Володя стоит, один. Я крикнула ему: «Что ты тут делаешь, уже все закрыто, никого нет, давай я тебя подвезу на машине, — я тоже уезжаю!» «Ты поезжай, — ответил он, — а я должен здесь остаться». «Ну как я тебя тут оставлю, здесь становится странно и страшно!» — «Я не могу…» Я уходила, он оставался. И свод опускался прямо на него, такой темный, огромный купол. Ночью мне позвонила мама — собственно, этот звонок и прервал мой сон: заболела дочурка, надо ехать. Я тотчас подъехала, привезла ее домой.