«На завтрашней улице» (несмотря на «стройку в Сибири») снимали в Латвии, летом 1964 года. Жили в палатках, — каждая была рассчитана, по выражению актера, «на два рыла». Скучали. Столовая располагалась за три километра, река за четыре, туалет…тоже был далеко. Мужской состав киногруппы целыми днями загорал, лежа «вверх животами», а женский — бродил по окрестностям и гадал — скоро ли будет съемка. Вечером слушали как играет на гитаре Всеволод Абдулов (чья роль, кстати, ограничилась двумя короткими фразами и проездом на мотоцикле в блестящей каске), плясали у костров. Иногда удавалось выпросить лошадей в латышском колхозе, но лошадей давали не только без энтузиазма, но и без седел, отчего езда не доставляла ожидаемого удовольствия.
Высоцкий в письмах к Абрамовой жалуется на то, что актеры из массовки все измучены… бездельем, и еще тем, что «их все время ставят в кадр на третий план и заставляют что-нибудь «жевать», а также «пилить, таскать, рубить». Словом, надо понимать, — изображать «стройку в Сибири». Простоев, бездельных дней никто здесь не считал, ибо все внимание было устремлено на Люсьену Овчинникову, ей создавали самые благоприятные условия. Ее роль была главной и, кроме того, она очень торопилась с отъездом.
Интересно суждение Высоцкого о постановщике этого фильма: «Режиссер все время советуется, просит выдумывать новые сцены и предлагать. Что мы и делаем». Но так думал Высоцкий еще до начала съемок. И не находил ничего предосудительного в подобном «военном совете в Филях». Напротив, его это даже увлекало. Но время шло, дело продвигалось черепашьим шагом, и наблюдательный Высоцкий пишет: «А режиссера нашего зовут Федор Филиппов. Я его зову Федуар да не Филиппо. Он совсем не Филиппо. Он совсем не Филиппо, потому что ничего не может…»
Для этой картины Высоцкого попросили написать песню, которую актеры Ялович, Абдулов и Пешкин должны были петь в одном из эпизодов: трое разбитных парней под проливным дождем пляшут и поют, аккомпанируя себе на гитаре. Так они продвигаются по направлению к новой квартире Маркина, где затеяно многолюдное новоселье. Но песню Высоцкого забраковало киноначальство, решив, что текст — «с блатнянкой и мелодия — тоже». У Высоцкого по этому поводу было другое мнение. Он считал, что в контексте эпизода только такая песня и приемлема, в этом весь ее смысл. «Но, — с иронией констатирует поэт, — «нашу могучую кучку» не переубедишь».
В итоге мелодию для песни написал А. Зацепин, а текст Л. Дербенев. И получилась она тусклой и бездарной, как сотни подобных жалких поделок. Эти «вирши» просто нельзя не привести для ознакомления с ними современного читателя. Вот рифмы, которые вершители фильма предпочли песне Высоцкого: