И вот уже к общей суете присоединились Райх, высокий худой старик, и симпатичная медсестра в белом халате — судя по всему, они были рядом: где-то в соседней комнате или, может, в соседнем коттедже, и вот Веденин уже одет, уже стоит, опираясь на трость, шагнул за порог… Зоя затягивает шарф на шее у Максима, подталкивает его к деду.
— Может, и мне с вами? — умоляет сломленная бунтом мужа Эмма Борисовна. — Коленька, может, и мне?
— Не-ет! — говорит он безжалостно. — Своя компания.
Под большим черным зонтом, который несет Райх, медленно идут они по аллее среди мокрых, с редкими фонарями деревьев. Старый врач поддерживает под руку Веденина. Веденин сжимает руку мальчика.
Мальчик снизу пытается заглянуть деду в глаза:
— Зачем я тебе нужен, деда?!
— Ты мне внук! — говорит Веденин, словно сообщает тайну.
Мальчик отзывается радостно:
— А-а! — и дергает деда за руку. — Позвать ее?
— Позови!
Мальчик умело свистит в два пальца, и где-то вдалеке слышится в ответ лошадиное ржание.
— А вдруг ворота закрыты? — сомневается Райх.
— Она перепрыгнет! — уверенно говорит Максим.
Среди деревьев появляется лошадь, красивой рысью несется по аллее, с тихим, явно благодарным ржанием делает возле них один и другой круг, пристраивается позади Максима, тянется губами к карману пальто, в котором уже шарит мальчик.
Веденин вдруг вдохновляется:
— Вот, Виктор Карлович!.. Во-от!.. — и показывает на лошадь. — Почему я без длинных разговоров отдал за нее две свои зарплаты? Скажи — почему?! Мы с Максимом договорились в цирк, но я опоздал, наши места уже заняли, а нас тогда провели в первый ряд, оттуда совсем близко… И тут я увидал, какая у нее в глазах была тоска, когда она кланялась… Ей кланяться надоело, понимаешь?! Потому что ее дело — воз тащить! Жеребят поить молоком! Пахать!.. А она всю жизнь только кланялась, кланялась!..
Лошадь, которой Максим уже успел сунуть сухарик, заученно выставляет переднюю ногу, опускает над ней шею с вытянутой вперед головой, и заметивший это Веденин кричит ей с укором:
— Перестань!..
— Но тут уже свои отношения, — миролюбиво говорит Райх.
— Но мы, Райх!.. Мы! — торопится Веденин. — Которые никому не кланялись, а всю жизнь только работали! Имеем мы право дожить свои дни по-человечески?
— Логика, логика где? — спрашивает Райх.
— С твоей немецкой логикой! — отмахивается Веденин. — У меня своя логика. Попроще. Ты только скажи: сколько мне еще даешь? Сколько?! А, Райх?!
— Я не господь бог!
— Но ты его наместник на земле!
— На заводе, вы хотите сказать?
Они стоят у верхнего края сопки, отсюда даже сквозь серую густую пелену дождя хорошо видать неутомимо помаргивающее вдалеке над заводом мощное зарево.