— Хорошо! — приподнял отец крупную пятерню. — Давай так! Ты вот даже ордена свои поснимал, дома оставил, когда с хутора ехал. Чтобы мне, значит, они глаза не кололи…
Дядя Ваня, держа около уха раскрытую ладонь, все тянулся к отцу, а тут вскинулся:
— Да при чем тут?.. Что у тебя, своих нету?
— Ну, был один, погоди!
— А куда он делся? — опять мотнул головою дядя Ваня, и жиденькие его прямые волосы рассыпались, упали с боков на лоб. — Или отобрал кто?
— В комоде лежит, в верхнем ящике, — подсказала мама. — Взять можно хоть сейчас да надеть… Другое дело, куда с ним теперь, Иван Игнатьич, пойдешь? Люди начнут…
— Хватит! — пристукнул по столешнице отец. — Запричитала.
Но мама только приподняла голову:
— А то неправда, Миша? Почему ты правду не хочешь выслушать?
— А я вам сейчас — сказочку! — снова поднял отец пятерню. — Как раз про Правду. И еще — про Кривду. — Один ус у него пополз вверх, но улыбка вышла недобрая. — Идет, значит, по улице Правда. Худая, бледная, и одежонка на ней — можно бы хуже, да некуда. Заплатки с лоскутками беседуют, спорят, выходит, кого из них больше… Ну вот. А навстречу ей — Кривда на собственном «жигуле». Сама толстенная, морда — во! Ну, притормозила, интересуется: чего у тебя, Правда, вид такой доходной? Та говорит: «А ты бы побыла на моем месте — тоже бы и холод, и голод узнала». Кривда ей: «Неужели и в самом деле не евши?» Та божится: «Третий день — ни крошки во рту». — «Ну, поедем, я тебя, говорит, накормлю…» Приехали в большой ресторан, за стол сели. Кривда как начала заказывать — у Правды и слюнки потекли, и голова закружилась. Ну, выпили, конечно, поплотней закусили. Подходит официантка молоденькая. На счетах — щелк, щелк! «С вас, — говорит, — девяносто рублей, товарищи». На столько они вдвоем напили, наели… Кривда отвечает ей: «Хорошо. Значит, с тебя десятка сдачи». — «Дак, а где деньги?» — «Как это, — Кривда спрашивает, — где? Только что тебе отдала!» — «Да не давали вы никаких денег!» — «Как, — кричит, — не давала?» Ну, тут они закричали, заспорили, официантка молоденькая — в слезы. Да где же, говорит, правда?! А Кривда тогда привстает со стула: «А Правда, — говорит, — наелась и молчит!»
Никите стало страсть как обидно за Правду: неужто и в самом деле не заступилась? Что-то здесь не так, нет, не так!
И мама с крестным не успели еще и рта раскрыть, как он первый выскочил:
— Да Правда у Кривды и крошки не возьмет — не то что с ней в ресторан! На то она и Правда!
Мама свое вставила:
— И пить с ней вместе не станет.
Отец на них внимания не обратил, ждал, что дядя Ваня скажет. Тот обеими руками поправил волосы, повел головою на Никиту, и они снова рассыпались по лбу.