— Дите, а верно говорит!
Отец наставил на Никиту указательный палец, но посмотрел на крестного:
— Ему так, Ваня, и положено думать. Потому как раз, что дите. Это у него как защита от жизни… Хотя нет-нет и подумаешь: а не надежней защита у других? Кому — папка с мамкой сызмала всю правду до подноготной, кого — вот с таких лет учат хитрить да приспосабливаться. Такие вы-ыживут! А эти-то дурачки вроде Никиты? Что их-то ждет? У Кривды он и точно — и крохи не возьмет. Наша порода. Веденеев! А люди сегодня уже привыкли жить хорошо да спокойно, и с кем кушать, стало уже без разницы: с Кривдой так с Кривдой. Абы брюхо набить, да ковер в спальне повесить, да на «жигуль» сесть толстой задницей. Таким что: путь другой наживается, как хочет, лишь бы и самим чуток перепало, а то нет? А мне, например, этого ничего не надо. Ни ковра импортного, ни «жигуля», да пропади он пропадом! А надо, Ваня, чтобы кругом все «без брешешь» было, как мой батька говорить любил. Так — дак так. Нет — нет. Один закон для всех. Чтобы не получалось, что на словах одно, на деле другое, а на уме третье!
И так отец волновался, пока все это говорил, такое у него горькое было лицо, что Никита в конце невольно кивнул: и верно, мол!
— А слышал, что дом у Воронкина отбирают? — спросил крестный.
Отец как будто вскрикнул:
— Да, а в какой это уже раз, Ваня? Уже в третий. И что он, думаешь, четвертый себе за счет колхоза не построит? Только, может, не на виду теперь, чтобы глаза людям не мозолить, а где-либо в тихоньком проулке. — И как будто попросил крестного: — Ну, скажи, Ваня, ну не так?
Крестный тяжело сжимал на столе мосластые свои кулаки, силился что-то сказать, но все только переминался и вздыхал. А отец его прямо-таки молил:
— Ну положи руку на сердце, Ваня, скажи!
Крестный выдавил наконец:
— Зудится ему… дома строить!
— Очень хорошо! — обрадовался отец. — Ну, за свои денежки и строй!
Дядя Ваня насильно улыбнулся:
— Дак ему как раз зудится — за колхозные.
— Ну так дать ему по шапке — и пусть-ка на все четыре стороны.
— И дадут, — выдавливал из себя крестный. — Вот только разберутся… Дойдут руки. Ведь на чем-то он держится, что-то умеет…
— Дак и карманник что-то умеет! — снова чему-то обрадовался отец.
Но отцова веселость не нравилась крестному.
— Главного, Мишка, не поймешь! — сказал он уже в сердцах. — Думал же ты об этом? Когда не спится. Или не думал? Вот, скажем, название! «Ясный путь». И все вроде правильно: ить ясно, куда хотим. Другое дело, что на пути колдобажины… И тут так: как ты через ее? Чисто прошел? Или замарался?