За четыре тысячи километров от меня он на мгновение умолкает — может, нарочно?
А у меня сон уже, конечно, прошел — я как тот самый полковой конь при звуке трубы.
«Так-так, — нетерпеливо поддакиваю. — Ну… и?»
«Герой Советского Союза дед. Бывший танкист».
И голос у него звучит так, словно герой — он сам и бывший танкист — тоже он.
«Нет, ты понял, о чем надо писать?!» И хмыкнул: мол, закис там!
Почему-то у меня мелькает: а может, это они придумали?.. Как это часто бывает — придумали всем городом вместе.
«Дальше-то что?»
«Что дальше? — переспрашивает он. — А ничего. Ребята-гаишники переглянулись, потом старший этому малому и говорит, сколько надо времени, чтобы «Запорожец» у отца стал как новенький?.. Чтобы — ни одной вмятины? Даем неделю. Через неделю доложишь, что все в порядке. А пока убирай отсюда свой хлам, не загораживай дорогу к заправке».
Я засомневался: «Так и сказали?..»
В голосе у него слышится легкое презрение: «А ты не знаешь Новокузнецк?»
Вообще-то это в характере города. Это его непримиримый нрав. Его вольный дух…
А может, все же придумали? Себе в утешение. Всем железным и дымным своим, всем знающим себе цену гордым Новокузнецком придумали эту сказку, где зло наказано, где побеждает добро?..
«Когда, говоришь, это было?»
«Вчера. Мне Крошкин из автобазы позвонил, помнишь, вместе шишкарить ездили?.. Он как раз там был на заправке. Расскажи, говорит, своему дружку, вдруг ему пригодится. Так что получай от него — вместе с приветом…»
«И ему привет! — говорю я уже растроганно. — Крошкину. И спасибо скажи, спасибо!»
«Ладно, — говорит он вдруг сухо. — У меня люди собрались… Ну, салют. Покемарь еще».
И в трубке слышен щелчок.
Издевается?.. Затравил, а потом — кемарь ему!
И пока я ставлю на плиту чайник, пока готовлю заварку, пока стою потом на кухне у окна и сквозь черное стекло пытаюсь всмотреться в еле заметную полоску осенней блеклой зари, снова и снова съезжаются они к заправке между поселком и городом — этот парень, который будет ключиком на пальцах поигрывать, и этот бедовый дед… А почему, собственно, бедовый? Может быть, дело тут вовсе не в характере, а в степени, предположим, обиды или в чем-то совсем другом, мало ли, — что я знаю о нем, кроме того, что он герой войны, бывший танкист? Герои тоже живут по-разному. Как он-то жил?.. И как до этого жил тот парень? Где работал? О чем постоянно размышлял? Если, конечно, размышлял вообще. С кем дружил? За какие деньги «жигуленка» купил? За свои трудовые? За папины? А может, машина и не его? У друга выпросил. Ситуация такая — позарез было надо. Или перегонял ее — товарища выручал? И тут эта досадная царапина!.. Нет-нет! Все равно — нет. Неужели из-за царапины на холодной жестянке старика ударить — что бы там ни было, да гори оно все огнем!.. Или это для меня жестянка? Потому что не мое. А для него — «ласточка». Родная. И в ней живая душа есть. Он в нее вложил. Свою душу. А старик?.. Пусть он и не герой. А при чем герой? Старый человек. Сынком вот назвал. Отец…