Барыня находилась в той поре возраста, когда молодость уже ушла, а задор к фривольным шалостям, к чувственному флирту еще остался. Она уже не отблистала в светских салонах столицы, сдав в конкурирующей борьбе место более молодым и обворожительным дамам. Понимая, что ей уже уготована роль пожилой дамы в кружевном чепце, сидящих в углу на баллах и вечерах, она решила укатить в свое родовое поместье, что и сделала вскорости, проев в голове своего супруга здоровенную дырищу. Лучше быть первой дамой на селе, чем последней красавицей в столице.
— Лизавета Борисовна, это я, Аким, пришел, значит, как вы приказывали.
— Проходи уже, да дверь хорошо притвори там за собой.
Аким потянул ручку двери, пока новомодный немецкий замок, установленный по требованию барыни, не щелкнул.
— Ну, Акимушка, быстрее уже, заждалась я тебя? — ласково, но очень требовательно зашептала барыня из спальни.
Аким поспешил, нельзя огорчать барыню. Оглянуться бы ему назад, глянуть на новомодный немецкий замок, а он вместо этого скинул одежду, собрал ее ворохом и прошел в барские покои. Конюх стащил портки, представ перед барыней во всем своем великолепии.
А та лежала уже на своей кровати, бесстыдно раскинув в стороны ноги. Барыня надменно посмотрела на него и требовательно поманила указательным пальцем.
— Какой же ты не скорый, — кокетливо произнесла она, — высечь бы тебя олуха за упрямство. Да уж ладно иди сюда, пока я совсем не осерчала на тебя.
Аким больше ждать себя не заставил, прыгнул на барыню.
Шкаф он передвигал не впервой. Барыня Лизавета Борисовна, пребывая в хандре и в чувственной неудовлетворенности, когда душа ее неистово требовала флирта и плотской любви, избрала объектом своего удовлетворения его барского конюха Акима. Ее муж, статский советник Илионор Владимирович, отошел от плотских дел уже давно, заменив их на ежедневное чтение газет Столичного Вестника, где обсуждались скучнейшие проблемы международных отношений, то турок напасть собирался, то агличане противоборствовали российской короне на Дальнем Востоке и Черном море, а то и поговаривали о некой крестьянской реформе. Он часто пропадал на заседаниях местного собрания помещиков Н-ской губернии, оставив свою жену одну со своими мыслями наедине. А когда по каким-то причинам Илионора Владимировича не занимала газета и дела собрания, он любил проводить время в уединенных конных прогулках, вот прямо как сегодня. Лизавета Борисовна же в своих неутомимых поисках как-то пыталась завлечь в свои амурные сети соседского помещика, моложавого отставного майора Федора Петровича Пьянокутилова, но тот предпочел ей молодых дворовых девок. Он в учтивых и насмешливых интонациях отверг ее заигрывания, что она направила ему в своем тайном письме, впрочем, при встречах, которые неизменно случались, оставался вежливым и учтивым, что, впрочем, было весьма плохой заменой отвергнутым чувствам. И вот, пребывая в расстроенных и оскорбленных чувствах, она случайно подслушала разговор дворовых девок о несомненных талантах конюха и выдающихся размерах его инструмента, вскоре зазвала Акима к себе и не пожалела — тот был гораздо выше её самых смелых ожиданий.