Второй легион (Швартц) - страница 119

— Я не мог принять другого решения, — объяснил я, потягивая трубку.

Ощупав лицо Фараизы, я попытался представить как она выглядит, но не смог. В памяти осталось только ощущение бархатистой кожи.

— Её молитвы были услышаны. Это доказательство того, что боги влияют на события. Подумайте, каким ничтожным был шанс, что мы найдём её, — заметил тихо Варош.

— Часто говорят, что боги стоят рядом и ничего не делают, когда человек находится в беде, — продолжил я. — Но иногда я думаю, что мы просто не видим, что они для нас делают. Что им приходится думать о благополучие многих, когда они допускают бедствие одного.

— Что ж, сейчас они допустили, чтобы в беду попало много людей, — сказал Янош.

— Я никогда не видел армию Талака, но мысленно представляю её себе как бесконечного, чёрного червя, который растаптывает наши королевства в пыль своими тысячью ногами. А иногда мне снится, что наши мертвецы поднимаются из пыли и начинают шагать в ногу с этими армиями.

— В ваших снах, к сожалению, есть доля правды, — промолвил я тихо. — Лиандра сообщила мне, что через стену Келара перебросили мёртвых, а тёмная магия затем оживила их.

— Некромантия, — ужаснулся Варош. — Нет более запрещённой науки, чем эта. Ни одной, которая бы так противоречила воле богов! Как посмел кто-то так открыто восстать против богов?

— Два варианта, — ответил я. — Либо он не верит в богов, либо считает себя сильнее них. Нет, три. Он думает, что сам бог. До меня дошли слухи, что люди в Талаке должны ему поклоняться.

Вдалеке я услышал крик Фараизы.

— Судьба королевств — это то, на что мы почти не можем повлиять, — сказал Янош. — Даже если сейчас пытаемся. Но в наших силах изменить судьбу ребёнка к лучшему. Что вы собираетесь делать с Фараизей?

Я задумчиво затянулся трубкой.

— Я ещё не знаю. Всё зависит от того, что мы найдём в Газалабаде. У нас есть её родовой символ. Может в городе знают её семью, и мы найдём родственников. А может отдадим в храм? У нас есть золото, а вместе с приданым из янтаря будет достаточно для воспитания в храме.

— Оставить её у себя мы не можем, — сказал Варош. — Хотя мне кажется, что Зокора очень хотелось бы. Она положила в корзину ребёнка кинжал её отца.

Я рассмеялся.

— Я не удивлён.

Некоторое время мы так сидели, прислушиваясь к ветру, который заставлял шуршать дюны и к далёкому плачу младенца.

В какой-то момент мы встали и вернулись в лагерь.

В эту ночь плачь Фараизы не давал мне спать; когда она наконец замолчала, я подумал, спит ли она или замолчала по другой причине. Но мне не пришлось размышлять об этом долго, потому что я сам провалился в сон, и был за это благодарен.