— Что ты несёшь, безмозглый карлик? Чтобы я бежал?!
Кнуд Косолапый набрался сил встать на ноги, отшвырнул хирдманов, пытавшихся его поддерживать. Руки вновь начали слушаться, хотя пальцы дрожали, — проклятый южанин, пожри Гедаш его душу! Взгляд вождя казался осоловелым, он попытался стянуть с себя кольчугу, но это и в полной силе без помощи сделать было трудно.
— Помогите мне сукины сыны!
Хирдманы, привыкшие бояться Кнудова гнева пуще смерти, бросились стягивать с него доспех, а следом и остальное облачение. Марадин понял, что происходит и молча воззвал к пращуру всех гномов Туландару о силах. Из всех ближних именно ему было доверено хранить на шее крошечный мешочек со шнурком, и теперь белый гном полез за этим просаленным лоскутом кожи. Кнуд уже был наг, оставил даже оружие и протянул руку. Из мешочка на ладонь выпало несколько желтоватых грибков.
— Бегите, или сдохните, выбирайте сами.
Кнуд побрёл к врагу, тщательно пережёвывая грибы увширах и бормоча молитву Бьёрнегвари, покровителю всех, упивающихся битвой. То был единственный бог, чей алтарь принц Стигги орошал кровью, и от которого получал благословение. Вот оно, пришло на зов смертного свыше, песнь голодного медведя, заставляющая мясо и кости расти!
Хирдманы бежали, зная, что грядёт. Преображение было быстрым, но мучительным, ужасающим, как будто нечто огромное рвалось из тела человека, пытаясь разодрать его изнутри и изнутри же сожрать. Плоть, кость и волос принялись разрастаться хаотично, перетекать друг в друга как тесто, огромные когти прорывались сквозь кожу и пропадали. Кнуд рос, перекатывался бесформенным комом, у которого отрастали лапы; из его спины и груди вырвались огромные челюсти, сдавившие изуродованную человеческую голову, и когда она пропала в глотке, на морде громадного медведя прорезались глаза. Превращение свершилось.
Медведь-великан промчался к чёрному человеку, роняя голодную слюну; в его голове дремала тень Кнудова разума, которая подгоняла зверя ненавистью. Хруст черепа на зубах и сладкий вкус мозга обещал великое наслаждение.
///
Майрон обернулся и плюнул потоком ослепительно-белого пламени прямо в распахнутую пасть. Захлебнувшись, мгновенно ослепнув, оборотень споткнулся и упал, а южанин продолжал изрыгать драконий огонь. Громадная туша горела, медведь стонал и кричал то как зверь, то как человек, в его голосе проскальзывали почти различимые слова мольбы, агония была невыносима.
Майрон прекратил только когда вся гурхана изошла из его астрального тела. Он стоял рядом, греясь, купаясь в запахе палёной шерсти, слушая голос врага и наслаждаясь. Наконец Светоч Гнева ударил оборотня в шею, прекратив страдания. Победа. Восторг.