Люди севера очень любили красоту, однако недостаток её связывали с дурной судьбой и неприязнью самих богов. Будто этого было мало, брови Улвы со временем почти соединились, а зубы всегда старались расти кто как, лишь бы не ровно. Взрослые вечно сторонились её, дети — задирали скопом, и некоторое время маленькая девочка не понимала, почему? Отец был неразговорчивым, хотя и заботливым, но даже люби он издавать звуки, чему может научить орийскую девочку отец? Брить ноги? Что до матери, — той почти всегда было недосуг и, если Улва пыталась привлечь к себе внимание, получалось так, словно она путалась под ногами.
Убежище черновласка находила в большой и жаркой кухне крепости Карденвиг, где властвовал старый добрый Йормен, либо в комнате с книгами, где обитал Финель Шкура. Оба эти мужчины происходили родом с юга, отчего казались мягкими и тёплыми. Йормен всегда старался накормить её, а у Финеля волосы были такие же чёрные и он рассказывал много интересного, пока учил её читать, писать и говорить на вестерринге.
А потом девочка стала девушкой, вошла в пору силы, взяла топор и на бранных полях превратилась в красавицу. На Оре сила равнялась красоте, и Улва сделалась самой красивой из женщин, ибо сильнее её не было ни одной.
Когда на покрасневшей коже не осталось ничего кроме старых рубцов да родинок, орийка как следует прополоскала одежду с щёлочью и отбила о большие камни. Пока вещи сохли на ветвях деревьев, она тщательно расчёсывала волосы гребнем, сработанным из камаронтовой[78] кости. Проникавшие сквозь листву солнечные лучики заставляли её голову сверкать. В тайне, очень глубоко внутри Улва гордилась своими волосами, — единственной чертой внешности, которая ей в себе самой нравилась.
Обратно шла не спеша, прислушиваясь к лесу принюхиваясь. Ещё у ворот Улва поняла, что в поселение явился Обадайя. Ребёнок, в котором она отказывалась признавать сверстника, заставлял всё вокруг иначе звучать, — радостнее; иначе выглядеть, — спокойнее. Когда он появлялся, старики забывали о болячках, дети прекращали валяться в грязи и пускались вскачь, а женщины, те что помоложе, сбивались по трое-четверо и обменивались размышлениями, то и дело поглядывая на Оби, который обходил своих больных. Он был завидным трофеем, молодой целитель с добрыми глазами и горячими руками, красивый…
— Волшебники не заводят семей, особенно с тупыми тюленихами, которые оставляют свои посты, — тихо проворчала Улва, появившись за спинами нескольких хирдквинне.
Те быстро разбежались, стараясь не смотреть ей в глаза. Глупо злить Волчицу, которая и так уже показывает зубы.