– Я люблю свое дело! Я живу им, Кристиан, и мне жаль, если ты этого не понимаешь.
– Любишь резать людей и пускать им кровь? – скептически переспросил он.
– Люблю спасать им жизнь. Как спасла тебе и многим другим.
Кристиан замолчал, напряженно вглядываясь в мое лицо. Я понимала, что сейчас решается моя судьба, наша судьба и ждала его решения со страхом. В планы Егора не входит мое проживание в Айроне, в планы Кристиана – тоже. Но мне, наконец, пусть и робко, пусть и несмело, во многом с надеждой на Адриана, стоит начать строить собственные планы.
– Это твой ответ? – наконец, уточнил граф Ортингтон.
Именно так – граф Ортингтон. Холодным, деловым тоном. Таким же тоном можно требовать отчета от работника, имени которого даже не знаешь.
– Да.
– Я вас услышал, леди Ортингтон.
Мне со всей учтивостью (то есть, не касаясь губами) поцеловали ладонь, оставив на прощанье лишь тонкий аромат хвои и грусти. Я не поняла, что произошло между нами, но это что-то изменит мою жизнь на «до» и «после».
В надежде, что Кристиан насчет больницы сказал, не подумав, я решительно задвинула мысли о мужчинах на задний план и сосредоточилась на переднем. Ну, то есть, на своем проекте. Завтра планировалось открытие. И это не вечеринка с выпивкой и девицами в экстравагантных нарядах, это боевое крещение уникальной операцией, на которой я буду ассистентом знаменитого кардиолога с Земли. Петер Штольц из земной немецкой клиники любезно согласился возглавлять отделение кардиологии и даже поднатаскать меня в этом направлении. Волновалась ли я? Не то слово! А потому – никаких больше отвлечений.
Я проверила готовность больницы, дала последние указания работникам и персоналу. Написала письма домашним и огромное благодарственное письмо Клифорду, который без устали создавал все новые и новые артефакты по моему заказу. Конечно, Адриан щедро слал ему чеки с гонорарами, однако сегодня мы получили их обратно с угрозой смертельной обиды в случае появления еще хотя бы одного.
Егор появился поздно вечером: побитый, помятый и в стельку пьяный. Долго передо мной извинялся, стоял под балконом на коленях и кричал о своей великой любви, что «это» было в последний раз и «такого» больше не повторится.
Что «это» и какого «такого» мне было, как говорится у нас на Земле, фиолетово, потому что с утра планировалась ответственная операция и, узнав, что с бывшим все хорошо, я провалилась в целительный сон. В него же провалился и Баринов, причем прямо под кустом пионов. Будить его предусмотрительно не стали, а с утра, когда я направлялась в больницу, попросила принести ему огуречного рассола и морковного сока. Оставить прямо под кустом, чтобы не возникло проблем с поиском после побудки.