Взвыла и, собрав в кулак силу воли, заперлась в спальне.
Здравая доля скепсиса упорно твердила, что это не просто цветок. И, быть может, вовсе не цветок. На этой прекрасной мысли я легла спать, понимая, что сознание больше не выдержит эмоционального терроризма.
Но сон не шел. Не то чтобы меня смущал цветок – за закрытой дверью он особо не тревожил – меня смущал Кристиан. Может, написать ему письмо? Самое обычное, отправить с голубем. Пишут же люди друг другу письма. Например…
Я с энтузиазмом поднялась и взяла с секретера карандаш. Закусив губу, вывела: «Я тревожусь. У вас все хорошо?»
Нет. Бред какой-то! Еще подумает, что и правда тревожусь! Появится прямо посреди спальни, и проверит, по своей ли воле я метку сняла. Да и вообще, может мне его еще о симптомах спросить? Нет ли тахикардии, чувства тревоги? Уймись, Маша!
Тряхнула головой, зачеркивая фразу, и прикусила кончик карандаша.
– О! Лучше так! Жду ваших проповедей, а их все нет… – пробурчала, выводя новую строчку.
Посмотрела на текст и нахмурилась.
– Проповедей, Маша? Серьезно? Ты что, священнику пишешь?
Отшвырнула карандаш и плюхнулась обратно на кровать, в надежде увидеть золотое сияние. Да хоть откуда-нибудь! Я бы с низкого старта сорвалась, чтобы прочитать сообщение. Но сияния не было. Сообщения тоже. Да и Кристиан, наверняка, уже радостно выпивает в компании какой-нибудь красотки. Все, Маша. Выкини его из головы, разделайся с Егором и начни жизнь заново! Нужно поставить крест на всей этой истории и, может быть, вернуться домой… Здесь-то меня уже ничего не держит.
С этими мыслями я, наконец, уснула. Или, как принято писать в романах, забылась тревожным сном.
* * *
– Тебе понравилось послание? – спросил Егор с потаенной надеждой, помешивая чай серебряной ложечкой. Она так колотила о стенки фарфоровой кружки, что лучше бы уж в колокол звонили. От бессонной ночи у меня раскалывалась голова, а тут еще этот любитель любовно-юмористических опусов нарисовался с утра пораньше с желанием выпить кофе. Я бы сейчас чашечку коньяку выпила. Голова болела как от знатного похмелья, а ведь я человек тренированный! Перед операцией пятьдесят грамм коньяка, чтоб ладони не дрожали милое дело. Не то чтобы Егор сильно ждал моих восторгов, скорее не особо доверял красноречию сочинителя и припер… то есть, явился лично проверить, проняло меня или нет.
Пронял-проняло!
Я поджала губы и кивнула, старательно изображая восхищение. На деле вспомнила о чреслах и неувядающей латунии, искренне надеясь, что пахну куда лучше и это не тонкий намек.
– Великолепно, – выдохнула, сдерживая смех. – Сохранила на память для будущих поколений.