– Ты же знаешь, что я тебя слышу, когда ты вот так говоришь как бы в сторону и про себя? И ты говоришь вовсе не шепотом, – сообщаю я ей, прежде чем снова завопить во все горло: – ДЕТИ!
От напряжения у меня даже кружится голова, и я едва не падаю. Поэтому я некоторое время стараюсь молча складывать чистую (как я надеюсь) одежду в стопки, а потом немного зависаю, пытаясь понять, принадлежат ли синие штаны у меня в руках мне или дочери. Чтобы осмотреть их получше, я подношу их ближе к глазам.
– Ты чего? – Мелисса смотрит на меня, как на сумасшедшую, поэтому о объясняю.
– Эти штаны я носила на той неделе, но теперь думаю, вдруг они принадлежат Шарлотте.
– Это же детский размер… – многоточие буквально повисает в воздухе.
– Да, они слегка тесноваты, – признаю я. – Но видно, что они поношенные…
Мелисса смотрит на меня как на круглую тупицу.
– Жуть какая.
– Нет, вовсе не жуть!
– Жуть.
– Нет…
– Да.
– О…
– Как можно вообще сомневаться в том, принадлежит ли пара маленьких штанов шестилетке или…
– Вообще-то ей семь. Почти восемь, – прерываю ее я, но Мелисса продолжает:
– …взрослой женщине? Это значит, что: а) задница у тебя слишком худая, и б) тебе нужно больше есть. Ты едва притронулась к обеду. Откуда ты вообще берешь силы? Из воздуха? Подключаешься к розетке каждую ночь, как одно из твоих устройств?
Я говорю, что она сама напрашивается на грубости, а она корчит физиономию и надувает щеки.
– Я вижу, тут еще дров не рублено…
Я объясняю, что не знакома со старомодными метафорами из области лесничества, поэтому она перефразирует:
– Просто хотела сказать, что твоя жизнь в настоящий момент немного похожа на полное дерьмо. Это я любя…
– Да ну? А без любви это как бы звучало?
Она поднимает руки, как бы говоря: «Не стреляйте в гонца, он просто сообщает факт», а мне хочется возразить. Но у меня все больше возникает подозрение, что она права. Я работаю. Все время. И часто устаю настолько, что меня тошнит. Даже без поглощения «Шираза» литрами. Мои выступающие кости таза, которыми я так гордилась после родов, теперь доставляют мне боль, когда задеваю что-нибудь. А это случается все чаще и чаще. И в последнее время, когда я вижу, как Грег валяется на своей «дневной кровати», лениво просматривая новости или просто тупо уставившись на тостер, мне хочется буквально биться головой об стенку – настолько я начинаю его ненавидеть.
– Как бы выразиться по-доброму? – продолжает Мелисса. – Но не могу: твой муж идиот.
Мелисса никогда не была высокого мнения о Греге, так что ее слова для меня не становятся сюрпризом, но я чувствую, что обязана как-то защитить свою жизнь, которую сама выбрала.