Я задумываюсь над ответом, но оказываюсь в тупике из-за растерянности. И голода. Поэтому решаю «просто есть гребаную еду» (я прямо-таки вижу новый хэштег в Instagram – #простоЕГЕ) и на время отказаться от своих безуглеводных принципов.
Магнус показывает, как нужно намотать на палочки полоски из теста, чтобы получился snobrød, как он это называет, или традиционная закуска «накрученный хлеб».
– У нас есть поговорка, – говорит он. – Когда нужно кого-то успокоить, мы говорим, что он должен «spis lige brød til», то есть «поесть хлеба».
С этими словами он отрывает кусок сырого теста и начинает жевать его для демонстрации.
– Потому что углеводы помогают от большинства проблем, – поясняет он, а Мелисса усердно кивает в знак согласия.
«Так я и знала! – думаю я. – Углеводы = отупение. Придется вдвое дольше очищаться, когда вернусь к цивилизации».
Но на время я соглашаюсь.
Сидя вокруг костра на чурбанах, мы медленно вращаем палочки, пока тесто не покрывается идеально золотистой корочкой (Марго) или не превращается в плотный комок, почерневший снаружи и вязкий, возможно сырой, внутри (остальные). Но это неважно. Потому что мы помираем от голода, потому что приготовили еду сами и потому что это – почти самое вкусное, что я ела в своей жизни. Благодаря горячим кускам божественной выпечки из моего рта в прохладный вечерний воздух вылетают облачка пара, и теперь, когда с наступлением сырой и темной ночи мы сгрудились вокруг огня, у меня создается впечатление, что все не так уж и плохо. Потом Магнус снова заводит речь о том, что нам предстоит, о тренировках и о превращении в берсерка. И настроение у меня меняется.
– Берсерками называли свирепых воинов-викингов, которые облачались в волчьи шкуры и выли в бою, словно дикие животные, – объясняет он как бы между прочим, будто говорит, в каком виде ему больше нравится селедка (в маринованном, я полагаю).
– Хорошо, – кивает Мелисса, пытаясь усвоить услышанное. – А мы здесь при чем?
Все мы задерживаем дыхание во время кажущейся бесконечной паузы, пока Магнус обдумывает ответ.
– Ну… – начинает он, растягивая слово вовсе не внушающим доверие образом.
«Ну»?
Магнус объясняет, что не хочет вдаваться в детали «превращения в берсерка», чтобы не смущать и не пугать заранее людей.
Тут у меня в голове запевает тревожный хор Вальгаллы, а Мелисса предусмотрительно заявляет, что «Элис уже испугалась того, что сказала Инге»!
Спасибо, Мелисса…
Магнус, похоже, немного расстроен тем, что его драматическое нагнетание испортили, и соглашается поделиться с нами некоторой дополнительной информацией. Оказывается, его версия превращения в берсерка подразумевает «многочасовые забеги», «единство с Яростью», «обнажение», «плавание в море» и «свободные танцы». Каждого отдельного пункта было бы достаточно, чтобы породить глубокий страх в душе типично трезвомыслящей англичанки; вместе же они производят нечто вроде эффекта паралича.