Кузнецы, обрабатывавшие металлы молотом, умели делать их настолько мягкими, что делали из них украшения в форме листов или симметричных ветвей (вроде тех, какие находятся на створках дверей Парижского собора Богоматери), которыми еще в наше время восхищаются наиболее искусные мастера. Ювелиры, судя по «Schedule» Теофила, умели гравировать драгоценные металлы грабштихом и резцом, делать барельефы и фигуры, отделывать их чеканкой и украшать чернью[31]. Они отливали также из воска большие вещи. Это искусство достигло блестящего развития в Германии в XII в. (рака Сен-Серве в Маастрихте, изображения волхвов в Кельне). Лучшим образцом бронзовой пластики во Франции является гробница епископа Эврара де Фуйуа в амьенском соборе, сделанная в 1223 г.
Музыка. Период, простирающийся от IV в. приблизительно до середины XIII в., можно рассматривать как первую эпоху образования новейшей музыки. Народы-завоеватели принесли с собой зародыш нового искусства, о котором не имел представления ни один древний народ. Музыка, какой мы ее теперь знаем, с ее бесконечной негой, с ее удивительной гибкостью, с ее многочисленными средствами выразительности и колорита, эта музыка — варварского происхождения. Древние имели особую музыку, в основе которой лежали принципы, очень отличные от принципов нашей музыки; они пользовались ею, правда, вполне артистически, но их средства были ограничены. В тот день, когда в «Изречениях» Исидора Севильского (VII в.) впервые было выражено ясное понятие о гармонии: «Музыка есть согласование нескольких звуков и их одновременное соединение», — родилось новое искусство — наше искусство.
Новизна возвещенной таким образом музыки состояла в чувстве тональности, из которого вышли наши гаммы, наша мелодия, наша гармония, — словом, весь наш музыкальный язык; этот, теперь, по-видимому, столь простой принцип тональности и равенства гамм пробивал себе дорогу восемь веков. Он проявляется в зародыше у теоретиков X и XI вв.; в XIII в. он все яснее выступает в некоторых прозаических сочинениях, в песнях труверов и трубадуров, особенно Адама de la Halle, пока, наконец, тональность новой музыки, применяемая все чаще и чаще, не укореняется окончательно в конце XVI в.
В течение этого долгого периода не было недостатка в музыкантах, и первые столетия Средних веков полны музыки. Уцелевшие музыкальные произведения из эпохи до XII в. теперь довольно трудно читать вследствие их своеобразной нотной системы. Мы имеем в виду невмы. Это были условные знаки, состоявшие из частей букв алфавита, которые, будучи помещены без строк над словами, указывали звуки с их высотой и ритмическим значением. Эта система была довольно неопределенна, как признают сами современники; но позднее стали проводить на пергаменте линии, обозначавшие место различных звуков, а в XI в. Гвидо д’Ареццо установил тот принцип, что все знаки, помещенные на одной строке и снабженные одним ключом, «обозначают всегда одну и ту же ноту». Это была теория пяти нотных линий — теория плодотворная, которой мы обязаны нашей нотной системой.