Я тихонько выдохнула. И правда, хоть сверху опасности можно не ждать. Но в то же время что-то по краешку сознания скользило такое… беспокойно-щекотное. То ли мне во сне приснилось, то ли правда глаз у того ящера с крыльями, что летел на меня во дворе, был не злой, а скорее грустный и такой… словно он на что-то надеется. А вот взгляды из чащи мне мерещились откровенно недоброжелательные, а то и прямо-таки голодные.
Но никто вроде бы на караван не нападал, вскоре вереница телег благополучно двинулась дальше по дороге среди густого ельника, все успокоились, только вот два моих петуха так и остались где-то там впереди, в первых рядах. Ко мне не прискакали. Признаться, я даже не сразу этот факт осознала, а когда до меня дошло — выдохнула с облегчением. Вот что-то мне кажется, что нормальная работа охранников и воинов очень плохо совмещается с петушиными боями и топыреньем хвоста перед курицей. Ну, то есть передо мной.
Если эти двое достаточно умны, чтобы сей факт осознать, переварить и исправиться — это прямо хорошо. Потому что безопасно и спокойно вдвойне. И вообще. Уважаю профессионалов.
Больше за целый день пути никаких происшествий не было. Ехали себе и ехали, миновали лес, снова пошли сначала луга, а потом и распаханные поля, на которых зрел урожай. Вот тут, не доезжая до самого поселка земледельцев, мы и сделали первый привал, чтобы те мужчины, что засеяли эти земли, могли снять зерно с ближайшего участка под охраной стражников. А охотники-следопыты тем временем небольшими отрядами разошлись по окрестностям — разведать обстановку.
И буквально через полчаса после того, как мы оборудовали лагерь, у меня появилась работа.
— Ах ты ж, пакость эдакая, — ругался старый охотник, конвоируя ко мне молодого парня с угрожающе почерневшей рукой и перепуганным лицом. — А сам куда смотрел, остолоп?! Тоже мне, фермер-землепашец, ученик охотника! Обычную фурзюку в траве не заметил, это ж надо! Она ж красная, шо твоя задница будет после того, как папаня твой про дурость узнает! Где твои глаза были, олух богов небесных?!
— Да не видно ее было, — чуть не плакал парнишка. — И во ржи этой гадости отродясь не сидело, они ж луговые… А тут с краю сунься — чуть не за каждым колосом такая дрянь… Что теперь, руку отрежут? — Он совсем побелел, даже губы.
— Ну вот еще. — Я взмахом руки отпустила эсса Гурзиша, усадила пациента возле телеги, заставила его положить руку на удобно подставленный тюк и принялась за первичный осмотр.
— Вы тока, эсса, силушку не спешите тратить, — серьезно попросил старик. — Опасаюсь я, что это только начало. Ежели можно напасть простым снадобьем излечить — лучше так. Мне, помнится, Маирис сыворотку колола в ногу. Больно, зато действенно. И на всю жисть запомнилось!