Акт 3 марта, в сущности говоря, был единственной конституцией периода существования Временного правительства. С ней можно было прожить до Учредительного собрания – конечно, реально осуществляя Набоковскую формулу «полноты власти».
Старая русская административная традиция делала должность управляющего делами совета министров – Временного правительства – важным механизмом в машине правительственной власти. Приняв эту традицию, Набоков стремился сделать все, что мог, чтобы превратить назвавшее себя Временным правительством, на деле чрезвычайно случайное собрание людей, смотревших в разные стороны и объединенных в одно целое прибоем революционной волны, в подлинную власть. Но задача эта была невыполнима в обстановке той минуты. В залу Мариинского дворца, куда переехало правительство в первые дни своего существования, была принесена атмосфера Таврического дворца 3 марта 1917 г. Набоков тратил всю свою энергию, весь свой дух порядка, чтобы вытравить эту атмосферу, но уже в первый месяц он горько жаловался на безнадежность этой цели. Я вспоминаю вечер, когда мы вызваны были с Кокошкиным в Мариинский дворец для объяснений по вопросу о подготовке к созыву Учредительного собрания. Когда мы пришли, Набоков объяснил нам, что нет никакой возможности добиться определенного часа начала заседания. Действительно, оказалось, что только в какую-то минуту между двенадцатью и часом ночи собралось достаточно министров, чтобы начать заседание. Нас просили обождать, пока не кончится разговор с представителями совета рабочих и солдатских депутатов. Стеклов в течение двух часов по очереди вытаскивал из кармана разные телеграммы и письма с фронта, излагавшие всякие, облеченные в революционный жаргон, кляузы о «бонапартизме» генерала А., о контрреволюционности старшего врача Б., о сношениях с немцами (было и это в карманах нынешнего редактора московских «Известий») полковника В. и т. д. Я видел, сидя напротив Набокова, какое страдание причиняла ему эта сцена. Чувство ответственности за то крупное дело, которое на себя взяло русское общество, его не покидало ни на одну минуту, он делал, что мог, чтобы удержать экипаж на прямой дороге, но обстановка была такова, что экипаж неминуемо тянуло в трясину.
Набоков считал правильным, чтобы близкие ему по партии члены Временного правительства держались в нем до конца. Никто не знал тогда, может ли юридически член Временного правительства вообще подать в отставку, и проводимая Набоковым линия – оставаться до конца в составе правительства – отвечала этому первоначальному понимаю организации временной власти. Последовательно ведя ее, он лично оставался управляющим делами и после ухода Милюкова, обнаружившего первый глубокий кризис власти, ухода, вызванного совместными усилиями Керенского и Альбера Тома. Но после этого первого кризиса продолжать долго работу управляющего делами Временного правительства было уже подвигом внутренней дисциплины и самоотречения, которого бесполезность с каждым днем делалась все яснее и яснее. Вскоре Набоков ушел и был назначен сенатором только что обновленного первого департамента.