Брюле опять опустился на мешки, не проронив ни слова. «Тем хуже для тебя», — подумал он.
Солдаты подошли к двери мельницы. Жак Кривой загородил вход баррикадами. Офицер постучал.
— Чего вы хотите? — спросил мельник.
— Именем закона отворите!
— Извините, я потерял ключ от двери, — крикнул Жак.
Спрятавшись за ставнями окна, мельник искал Курция, чтобы послать в него пулю, но Курций в час опасности умел спрятаться; он встал в последний ряд солдат.
— Отворите! — повторил офицер.
— А вот и мой ключ! — отвечал Жак.
Он прицелился и выстрелил в офицера, тот упал. Это послужило сигналом атаки. Солдаты отвечали тем же, и ставень весь был пробит пулями, но ни одна из них не попала в Жака. Работники также выстрелили, и упали три солдата. Началось настоящее сражение.
Спрятавшись за стенами, превратив каждое окно в бойницу, Жак и его два работника стреляли метко; солдаты отвечали градом пуль. Через четверть часа они лишились двадцати человек; через две минуты пуля пробила дверь мельницы, попала в работника и убила его на месте. Жак приметил наконец Курция и прицелился в него, но Курций догадался и опустил голову. Его шляпа с перьями была пробита, голова осталась цела. Тогда раздраженные солдаты бросились на дверь и выбили ее. Жак принял их топором, но борьба была непродолжительная. Храбрец упал, проткнутый десятью штыками, и не успел осуществить угрозу, сделанную Брюле. Что касается второго работника, то пуля попала ему в сердце, и у мельницы не было более защитника. Курций ждал эту минуту, чтобы триумфально войти на мельницу. Брюле, спрятавшись в углу за мешками, был защищен от пуль.
— Да здравствует нация! — закричал Курций.
— Да здравствует нация! — повторил голос.
Это был голос Брюле.
Курций приметил его и закричал с ругательством:
— А, разбойник! И ты здесь!
— Да здравствует нация! — повторил Брюле.
Только тогда Курций приметил, что фермер был связан веревками.
— Гражданин комиссар, — сказал Брюле, — вы всегда будете иметь время расстрелять меня; но так как я не хочу быть в одно время и жертвою роялистов, которые меня поставили в это положение, и республиканских солдат, подозревающих мой патриотизм, я требую, чтобы мне позволили объясниться.
Курций был поражен этой логикой и остановил руку солдата, который собирался убить Брюле.
— Разве ты не изменник?
— Как видите, — отвечал Брюле. — Если бы я был роялистом, я не был бы связан по рукам и ногам, и вы нашли бы меня здесь с оружием в руках.
— Это правда, — сказал унтер-офицер, начальствовавший над маленьким отрядом.
— Но ведь это ты мне изменил? — спросил Курций.