— Как! Ты идешь в лес?
— Да.
— Зачем?
— Я уже вам говорил, — отвечал Заяц, перепрыгнув через ров, — я расставлю капканы косулям, если меня станут подозревать, я докажу, что был в лесу, когда ферма горела.
Каждый поджигатель пошел по другой дороге в лесу, а Заяц повернул в ту сторону, где лес был густой и частый. У него на плече было ружье. Заяц никогда не ходил без ружья.
— Я знаю, — сказал он сам себе, оставшись один, — почему Жакомэ и отец не в ладах, но им не нужно это знать… Это на счет рошской мамзели. Ах! Если бы не она и если бы Жакомэ не боялся, что отец мой расскажет все, то давно продал бы нас, негодяй!
Рассуждая таким образом сам с собою, Заяц дошел до тропинки, которая слыла местом убежища косуль, там он установил капкан, то есть согнул ветвь дерева и прикрепил ее к земле.
— А! — сказал он, закончив это занятие с неимоверной ловкостью. — Если бы я мог выбирать, то мне хотелось бы захватить не косулю. Пойду посмотреть, как ферма горит. Я люблю пожар.
Говоря таким образом, мальчик забрался на скалу, возвышавшуюся среди леса, за четверть мили от фермы. Пламя горевшей фермы освещало издали лес и равнину, а Заяц с того места, на которое он забрался, мог видеть в малейших подробностях страшное и величественное зрелище пожара. Работники и работницы бегали по полям, стараясь спасти кто мебель, кто мешки с пшеницей. Лошади, коровы, бараны метались между пылающих бревен обрушивающихся стен. Крики отчаяния доносились до Зайца по ветру. Между этими криками он узнал голос отца, который сетовал и старался спасти свои вещи.
— Шутник!.. — пробормотал Заяц. — Ах! Как это красиво! — повторил он опять.
Его ударили по плечу, и, обернувшись, он чуть не упал навзничь.
— Жакомэ! — сказал он.
— Да, это я, — отвечал дровосек, — и теперь я знаю, что хотел знать.
— Что такое?
Дровосек, оставивший Машфера и Каднэ и бросившийся через лес спасать ферму, схватил Зайца за руки и сказал:
— Ты изменил себе! Это ты и твой отец подожгли ферму.
— А тебе какое дело, старый хитрец?
— А то, что ты напрасно положил далеко свое ружье, ты в моей власти.
— А-а! Что же ты хочешь сделать со мною?
— Я хочу отвезти тебя в Курсон и отдать жандармам. Ну! Ступай!
Жакомэ толкнул Зайца перед собой. Тот, будучи безоружен, вздумал было бежать.
— Иди, — повторил Жакомэ громовым голосом, — иди, или я пошлю тебе пулю в спину.
Заяц понял, что надо повиноваться, и Жакомэ, взяв его за ворот, толкал вперед, держа в руке ружье Зайца, а его собственное ружье висело через плечо. Заяц начал плакать.
— Какое тебе дело, что я поджег?.. Разве это касается тебя?