— Черт побери! Да выкладывай же наконец, что ты задумал!
Великан не спешил.
Довольный тем, что у него родился план — подобное случалось нечасто, — он теперь нежил этот план и лелеял.
— Ты замечал, что я немного похож на преподобного отца? — спросил он наивно.
— Скажешь тоже — немного! Да как капля молодого вина на каплю вина старого!
— Причиной тому — взгляд, брошенный этим капуцином на мою мать во время ее беременности.
— Вероятно.
От такого простодушия Паоло едва не рассмеялся.
— Так вот я решил, что если напоить крестного как следует, купить заранее длинную бороду, как у него, побрить голову, чтобы на нее можно было надеть парик, сделать искусственные морщины, как у актеров, сымитировать его голос, взять его платье и бревиарий, гнусавить, как он…
— Превосходно! — воскликнул Паоло. — Браво!
— Ты понял?
— Разумеется.
— Но я еще не сказал, что собираюсь делать; просто удивительно, что ты догадался! И что же, по-твоему, я намерен предпринять?
— Переодеться в капуцина и явиться вечером в тюрьму вместо крестного, а меня взять с собой в качестве мальчика из хора.
— Так и есть! — воскликнул Вендрамин. — Да у тебя просто дар: ты читаешь человека, как книгу!
И бедняга Вендрамин, который никогда не отличался особой сообразительностью, пришел в полный восторг оттого, что его друг уловил ход его мысли — это когда столько-то было сказано!
— Ну, как тебе мой план? — спросил великан.
— План так хорош, что я сейчас же займусь поисками всего необходимого.
Распрямив плечи, Вендрамин, казалось, стал на голову выше и дальше уже шел так, словно витал в облаках.
Глава XI. Кто кого перепьет
Было семь часов вечера.
В одной из келий монастыря капуцинов преподобный отец, Вендрамин и Паоло сидели напротив остатков обильного обеда, во время которого гости ни в чем себе не отказывали; стол был завален объедками.
На столе — обглоданные до костей мясные тушки, пустые тарелки, истребленные блюда; под столом — пустые бутылки из-под вина; вокруг — Вендрамин, капуцин (оба — огромного роста) и Паоло, очаровательный в женских одеждах.
Красный как рак, уже захмелевший, капуцин был весел и склонен к откровенности — компания ему нравилась безоговорочно.
Всякий раз, как Паоло говорил «крестный», преподобный отец награждал его гордым взглядом.
— А ведь действительно, — восклицал он, — я же отец… пусть и духовный, этого малого. Вы только посмотрите: какие плечи, какие кулачищи, какое сложение!
И, обращаясь к Паоло, он продолжал:
— Знаешь, малышка, ты не пожалеешь, что решила выйти за этого парня; это сущий клад. У вас будут замечательные дети.