— Спасибо, полковник! — сказал король, но тут же добавил: — Прошу вас, возвращайтесь в ваш полк; потерпите еще немножко, я вас умоляю. Такие надежные и храбрые люди, как вы, столь редко встречаются в минуты кризисов, что злоупотреблять их преданностью я просто не имею права.
— Ах, сир, если бы у меня был полк, разве явился бы я сюда? Я бы никогда не покинул своих солдат.
— Как! Ваши люди перешли на сторону противника?
— Нет, сир. Среди швейцарцев предателей не бывает. Мои солдаты мертвы…
— Мертвы… Две тысячи человек…
— Все до единого, сир… Из всего полка выжил лишь я, да и то лишь по нелепой случайности.
Все слушали полковника, затаив дыхание.
— Представьте себе, сир: среди мятежников были не только лаццарони, но и солдаты.
— Мои?
— Нет, сир. Ни один из ваших людей не дезертировал. Ваши неаполитанцы (он произнес это с презрением — сам-то он был швейцарцем) слабы и безвольны, ваши сицилийцы трусливы, но все они остались верны вам! Во главе бунтовщиков стояли группы хорошо обученных солдат регулярной армии. Хуже того: эти солдаты были вооружены ружьями, которые перезаряжаются через затвор.
— Мне известен подобный тип оружия. Пруссия намерена взять его на вооружение.
— И правильно сделает, сир. Это ужасное ружье! В мгновение ока десять человек могут уложить целый взвод. Мой полк испытал это на собственном печальном опыте. По приказу вашего министра, сир, я должен был овладеть баррикадой на улице Толедо, против которой оказались бессильны даже ядра. Мятежники обложили ее матрасами.
Я хотел взять ее штурм. Выступил перед полком, как следует подзавел солдат, стал во главе их и повел за собой.
Противник встретил нас шквальным огнем, который и представить себе невозможно. За минуту я потерял полторы сотни человек, а сам был ранен. Две пули угодили мне в правую руку, в которой я держал шпагу.
Боль была такой жуткой, что я на какое-то время потерял сознание, и меня перенесли в дом одного буржуа.
В мое отсутствие мой заместитель собрал отошедший назад полк и вновь бросил его в атаку…
На сей раз наши потери составили уже человек двести. Внезапно мои солдаты заметили, что позади нас выросла еще одна баррикада. То был ужасный сюрприз. Эти люди невероятно ловки и коварны, да и стреляют весьма метко. Полк был окружен. Один из капитанов — все высшие офицеры к тому моменту были уже мертвы — прокричал, что надо выбираться через новую баррикаду, и повел солдат на нее. Они все полегли там. Оказавшись между двух огней, сир, они держались не более трех минут.
Когда я пришел в себя, то обнаружил рядом с собой денщика, который плакал горючими слезами и выглядел совершенно потрясенным.