Мне же предложили династический брак, с некой Хайдди Селассие. Невесте было то ли тринадцать, то ли пятнадцать. Малолетка, в общем, но здесь и сейчас это был выгодный брак. Никому были не интересны её юные прелести, а вот приобретённые связи всех интересовали, и очень сильно.
Невесту я не видел, да и не до неё мне сейчас было, но устное согласие я всё же дал. Так, на всякий пожарный случай. Потом всегда можно будет отказаться. Передумал, мол. Мужик слово дал, мужик слово взял!
Как бы там ни было, а к концу 1897 года я уже обладал двадцати пятитысячным войском, расквартировав его в неделе пути друг от друга, чтобы не создавать антисанитарию и не провоцировать заразные болезни, которые я сам и активировал, но не здесь.
Все больные, покорные моей воле, по-прежнему уходили умирать на побережье. Жестоко, конечно. Всё для фронта, всё для победы. Буду добрым сейчас, придётся быть жестоким потом. Мне никто и ничего не простит, и я прощать никому и ничего не собираюсь.
Я мстю, и мстя моя страшна. Эту решимость подкрепил очередной случай покушения на меня.
* * *
– Федот, смотри вот он, вот!
– Где, где?
– Да вот же он идёт.
Мимо двух русских, заросших по уши густыми чёрными бородами и щеголявших длинными, нечесаными усами, стоящих в конце улицы, прошёл король Иоанн Тёмный, окруженный почётной охраной.
Окинув равнодушным взглядом этих двух замызганных и заросших европейцев, судя по одежде, выходцев из России, я прошёл мимо них, мельком подумав: «Наверное, наниматься пришли».
Но тут, какое-то внутреннее чувство опасности заставило меня обернуться и снова взглянуть на них, и как раз вовремя. Один из русских, вытащив из-за пазухи револьвер, торопливо оттягивал курок. Второй скинул с плеча короткоствольный карабин и, загнав патрон в патронник, собирался целиться в меня.
Наученный горьким опытом, я не сомневался, по чью душу они прибыли, и понял, что сейчас собирались сделать.
– Взять, – коротко рявкнул я и бросился за угол ближайшего здания. Грянул револьверный выстрел и пуля впилась в стену дувала. Вслед за ним протрещал ружейный. На этот раз, пуля попала в моего телохранителя.
Но моя охрана не растерялась, и стреляющий из револьвера был убит сразу, а у второго был отобран карабин, а сам он схвачен и избит. На допросе он во всём признался, лишь бы не потерять свою душу, о чём был уже весьма наслышан.
Пришлось его прилюдно утопить в Ниле, пустив на корм крокодилам, но осадочек у меня от этого случая остался. Я стал ещё более осторожен и подозрителен, но не собирался прятаться, а наоборот, решил выявить предателей и убийц, отрубив все головы этой гидре.