– Ушла торговать пирожками. Нас замкнула, сказала, чтобы сидели тихо.
– Что это за прикол? – возмутился я. – Мы что, заключенные?
– Прикол? – не понял Артур.
Я махнул рукой и пошел умываться. С водой тут тоже проблематично, водопровод как бы есть, но последний раз вода была месяц назад. Предприимчивые дельцы наладили, разумеется, бизнес и продают воду на разлив, вчера я сам встречал телегу с бочкой воды. Так что Марфа строго наказала экономить воду. Не представляю, как мы будем мыться, остается надеяться, что работает городская баня. До лета ждать пока в Дону вода потеплеет долго. Что удивительно присутствует и канализация, но так как смывать нечем, то в туалет нужно ходить во двор. Там присутствует деревянное строение, вчера вечером я посетил его и был приятно удивлен. Чисто и не сильно воняет.
На завтрак нам Марфа оставила по одному пирожку. Негусто, но лазать по столам я не стал, вскипятил только на примусе воды для чая. Чая, впрочем, тоже нет, как и сахара, для питья используем сушёные листья вишни, смородины и еще какой-то травы. Где-то оставалась наша колбаса, пусть, прибережём к ужину. Артура силой укладываю обратно в постель, чтобы не было рецидива. Однако быстро его попустило, слабый еще, но температуры нет. Микстуру все равно заставляю принять.
– Цени, когда тебе еще завтрак в постель подадут! – прикалываюсь я. – В детстве, наверное, нянечка с ложечки кормила.
– Не было у меня нянечки, – насупился Артур. – Я в цирке бродячем, сколько себя помню, жил, за лошадьми ухаживал, с акробатами выступал. А потом в восемнадцатом году в Майкопе мы гастролировали, я увидел, как девочка в реку упала, прыгнул за ней. Там мелко было, но и девчонка мелкая, семь лет всего. Ну и простудился, в лечебницу попал, у меня организм такой, плохо переносит переохлаждение, дело то в ноябре было. Цирк меня не дождался, уехал, вот отец этой девчонки меня и забрал в свою семью. Потом в прошлом году он семью в Турцию отправил, а я не захотел уезжать. Тогда он и предложил устроить меня в корпус, дал свою фамилию.
– Ничего себе! – присвистнул я. – А как же тетка? Ты вообще сначала другую историю рассказывал.
– Так опекун запретил говорить, что я не родной ему, вот я и скрывал. Тетка его сестра, он денег оставил, чтобы я мог, когда вакации, у нее жить. Только деньги те быстро обесценились, тетка ворчать стала про нахлебника и всякое прочее.
– Так это меняет дело! Ты значит у нас самого пролетарского происхождения! А помнишь свою настоящую фамилию?
– Откуда? – покачал головой Артур. – Мне говорили, что меня у цыган выкупили за ведро овса, совсем маленького. А где цыгане взяли никто не знает.