Генерал принял доктора официально, и, хотя и предложил кофе, но неуловимую служебную официальность ему так и не удалось преодолеть.
Потом вдруг генерал предложил прогуляться по парку.
Взяв доктора под руку, Никифоров показал глазами на серый дом:
— Мне захотелось удрать из той атмосферы, в которой я задыхаюсь, Сашо. Ты представить себе не можешь, какие материалы попадают ко мне! Трезвая, революционно настроенная военная молодежь появилась в армии, а я должен отдавать ее под суд за то, что она воюет по совести и с достоинством.
Они гуляли по весеннему парку, среди только что покрывшихся нежной зеленью кустов.
— Я считаю мою работу предательством по отношению к моему народу. — Генерал посмотрел ему в глаза. — Мы, юристы, можем подобрать даже такие статьи, которые будут свидетельствовать о нашем предательстве… Например: «За служение интересам иностранной державы…»
Пеев предложил сигарету и указал на скамейку.
— Не надо, Сашо. Позавчера один капитанишка бахвалился, что гестапо вмонтировало подслушивающие устройства даже в скамейки парков… Это абсурд, но я уже не могу спокойно сидеть на скамейках…
— Никифор, сколько лет в своих обвинительных речах ты просишь дать обвиняемым за «служение советской военной разведке»?
Генерал улыбнулся. Он еще не знал, что ответит и какой станет его жизнь после этой прогулки в Борисовском саду.
— По существу, ныне служить России, независимо от того, большевистская она или нет, — единственное средство спастись от чувства, что ты всаживаешь нож в сердце Болгарии.
Шли медленно, плечом к плечу. Советский разведчик Александр Пеев и его друг, царский генерал Никифоров.
— Борис зашел так далеко… Возможно, я еще предприму кое-что. Сейчас нужно или идти с Россией, или снова идти в чье-то рабство…
— Никифор, я уже начал. Я сам предоставил себя в распоряжение Красной Армии.
Генерал вздрогнул. До сих пор по привычке военных они шагали в ногу, почти маршевым шагом, но потом сбились. Никифоров уловил это и, слегка подпрыгнув, совсем как в строю, снова зашагал в ногу со своим другом.
— Разведка, что ли?
— Да, Никифор. Вряд ли имеет смысл говорить, какое доверие я тебе оказываю.
Молчание.
День клонился к концу. Утихали дневные шумы. В ветвях молодых дубов порхали птицы. Мужчины курили сигарету за сигаретой. Где-то у Горной бани испытывали прожектор. Зеленоватые щупальца луча трепетали в небе. Со стороны Илиенцев доносились разрывы снарядов тридцатисемимиллиметровой зенитной батареи. Шли учения.
— Сашо, мы должны выбирать: или мы пойдем плечом к плечу с фюрером, или будем делать то же, что и ты… Может быть, даже имеет смысл уйти в горы… Но ты прав… У войны много форм и аспектов. Все зависит от того, где придется воевать. По сути же, параграф, под который я тебя подведу, если тебя приведут в суд, наилучшим образом подходит для Лукаша и царя…