Добрев отозвался со своего председательского места:
— Подсудимый не имеет слова!
Но подсудимый уже успел дать первый сигнал остальным.
Наступила очередь прокурора. Касев облокотился на кафедру. Сапоги его блестели. Судейская мантия придавала строгий, почти средневековый вид его костлявой фигуре и лицу, оттененному сединой. Теперь очередь этого человека блистать. Блещи, блещи, Касев. Все равно останешься таким, какой ты есть: заурядный юрист, ставший полковником по выслуге лет и за собачью преданность.
Обвинительное заключение с указанием происхождения подсудимых, образа действия каждого было им предъявлено. Деяния, подпадавшие под действие закона. Нет, это был не обыкновенный обвинительный акт. Это было признание революционной и партийной деятельности группы мужчин и женщин, которые всегда видели больше и дальше других.
Обвинительная речь текла. Это дело прокуроров — говорить. Нагромождать данные и факты. Предлагать судьям выбирать тот или иной приговор. Публике надлежало внимательно слушать: видите, какие у нас способные полицейские, вот какого человека они сумели схватить, и не только его, но и всю группу. Судите, господа судьи, выносите смертные приговоры…
Здесь находился один солдат, попавший в наряд. Он стоял со своими двумя нашивками кандидата в подофицеры у дверей зала и внимательно слушал. Ему этот господин с усами и в очках, очевидно сильно избитый в полиции, с желтым и опухшим лицом, казался недосягаемым. У юноши в селе была веялка, на току он собирал обмолоченное жито вместе с мякиной, и руки у него буквально отваливались, когда он долго вертел машину. Он единственный в селе имел веялку. Она была его гордостью. Она помогла ему жениться на той девушке, которую он любил. А господин подсудимый был другом генералов, которые стояли в салоне и глядели на него с удивлением и ненавистью. Солдат видел их взгляды. Пусть рассказывает прокурор, что подсудимый продался. Какой смысл имело продаваться, если сам он был богат? Зачем ему деньги, когда он имел свои?
Солдат с удивлением смотрел на заключенных — людей с завидным общественным положением. Взять хотя бы Джакова, у него такая профессия. Электротехник. Как можно купить такого человека? Другими куплены они, но господин прокурор, типун ему на язык, не имеет сил признать правду. Юноша в погонах переминается с ноги на ногу. Винтовка внезапно становится тяжелой. Она здесь не нужна. Ведь состязаются две правды. Две истины. Почему же тогда одни связаны, а другие держат концы веревок?
Началось судебное разбирательство. Допрашивали подсудимых. Солдат обратил внимание на человека с усами и в очках. Тот улыбался. Вид же у него был такой, будто господа судьи не интересовали его. Он перебирал перед собой листочки. Готовился отвечать.