Когда сопляк привел Очажка, Шакал сел верхом и повесил арбалет за плечо. Он хотел, чтобы обе руки у него были свободны, на случай если Гвоздь попытается что-нибудь выкинуть. Пустив свинов рысью, они поскакали к восточному изгибу стены, в направлении, противоположном тому, куда ушли Овес с Колпаком. Шакал, не желая оказаться зажатым между Гвоздем и стеной, ехал с наружной стороны. Они быстро двигались вперед и вскоре выехали к темным силуэтам хлевов и загонов для поросят. Овес и Колпак вывернули из-за угла. Проезжая мимо них, Шакал поднял правую руку, выставив четыре пальца. Колпак ответил тем же жестом, подтверждая шаг Метлы – при котором обе пары должны были двигаться в быстром темпе. Шакалу не хотелось надолго отъезжать от остальных.
– Боишься остаться со мной наедине? – спросил Гвоздь со скрытым смешком.
– Это чтобы варвары не спали, – ответил Шакал.
Ткнув своего свина, Гвоздь опять рассмеялся. К западу от Свиного гребня они снова встретили Овса с Колпаком. Овес показал Сторожевого пса, но Гвоздь успел выставить Рогатку – самый медленный из шагов. Овес непроизвольно ее подтвердил, и Шакал мысленно выругался. Они перешли на тяжеловесный шаг, и Гвоздь оглянулся через плечо, дожидаясь, когда другая пара скроется из виду. Шакал потянул руку к кинжалу.
– Расслабься, – буркнул Гвоздь, все еще озираясь. – Я не собираюсь тебя прирезать, Шак. Нужно поговорить. И я не хочу перекрикивать ветер и стук копыт.
– Так говори. – Шакал не стал убирать руку далеко от кинжала.
Несмотря на его приглашение, Гвоздь долго ничего не говорил. И только когда они миновали барак сопляков, он наконец разомкнул губы.
– Обхват не должен был так погибнуть.
– Я ничего не…
– Заткни пасть и дай мне, мать твою, договорить!
Шакал ощетинился, но что-то в голосе Гвоздя не позволило ему вспылить. В этом голосе чувствовался гнев, но он словно плыл в море стыда.
– Обхват мертв, – пробубнил Гвоздь, – потому что Ваятель пощадил тяжаков на Батайяте. Он показал слабость перед орками, и теперь они нападают на нас в нашей же крепости.
Шакал старался не совершать лишних движений, не сводя глаз с ехавшего рядом брата – брата, который эхом повторял те же слова, что он сам говорил Овсу. Гвоздь, похоже, испытал облегчение, высказав свое несогласие. И гнев в нем закипел, вытесняя стыд.
– Вождь должен был предвидеть! – рявкнул он. – И он предвидел… раньше. Но не теперь.
– Что ты хочешь сказать, Гвоздь? – спросил Шакал, медленно проговаривая слова.
Гвоздь натянул поводья, остановив своего свина, и Шакал сделал то же самое. На бородатом лице Гвоздя дернулись мышцы – он боролся с гремучей смесью ярости, боли и отвращения к самому себе.