Шакал стоял, остолбенев, наблюдая, как его двое любимых друзей с таким страшным рвением пытались стереть друг друга в порошок. Сила Овса была чудовищна. Мучаясь без воздуха в легких, он все еще пытался подняться. Блажка пресекала его попытки, и ее способность удерживать его казалась почти невероятной. Если бы Шакал не видел это своими глазами, ни за что бы не поверил, что такое возможно. Не в силах что-либо предпринять, он просто стоял и смотрел на этот кошмар.
Овсу почти удалось выпрямиться, и Блажка вся вывернулась, чтобы удержать над ним контроль. А потом резко отпустила и перекатилась на ноги. Прерывисто дыша, Овес сумел подняться на колени, но только и всего. Он откинулся назад, сел на корточки и пьяно зашатался. По его лицу казалось, будто он изучает далекий потолок топочной камеры.
Блажка прошлась перед ним, не сводя глаз. И вдруг подскочила и треснула его коленом в череп, чуть выше уха. При звуке удара у Шакала все сжалось внутри. Больнее, чем слышать это, было только видеть, как Блажка подхватила падающего Овса и мягко опустила его голову на землю.
Шакал стоял перед пнем.
Древки топоров, поддержавших его вызов, торчали вокруг него, и он чувствовал себя словно в объятиях трупа. За все долгие часы, проведенные Шакалом в комнате для голосований, он никогда не видел ее под таким углом. Гробоподобный стол был на расстоянии одного плевка, сужаясь к дверям. До стула вождя, будто в насмешку, был один-единственный шаг, но при этом она теперь казалась бесконечно недосягаемой.
Серые ублюдки стояли возле своих мест. Каждый старался выглядеть невозмутимым, но Шакал видел тонкую пелену эмоций, плясавшую на знакомым лицах. Скорбь. Стыд. Разочарование. Гнев. Жалость. Жалость была хуже всего, но по крайней мере Шакал не увидел радости. Никто не лыбился в предвкушении его конца. Даже Ваятель, который стоял у дальнего конца стола, спиной к двери, был мрачен. Он великодушно позволил Шакалу отложить этот момент до тех пор, пока не стало ясно, что Овес не умрет за ним вслед.
Уход за раненым привычным образом лег на Мелочника, но Шакал настоял, чтобы об Овсе позаботился еще и Штукарь. Они принесли трикрата в обитель вождя и закрылись с ним на несколько часов, и эти часы Шакал провел во дворе, не отходя ни на шаг от двери. К нему не приставили охраны. Его копыто знало, что он не обесчестит себя, сбежав. К тому же он слишком беспокоился об Овсе, чтобы покинуть крепость.
Ваятель несколько раз приходил и уходил, снова и снова огибая Шакала без единого слова. Блажки же не было видно. Шакала не отпускал страх, но он хотел, чтобы она появилась, пусть и боялся того, что мог увидеть, того, что мог сделать. Но она так и не пришла. Даже когда Мелочник выглянул сказать Шакалу, что Овес выздоровеет, и отправился сообщить об этом остальным членам копыта. Она так и не пришла. Зато сейчас стояла в комнате и вместе с остальными Ублюдками ждала казни одного из своих братьев.