– Я не кочевник, – произнес он. – Я умру тем, кто я есть, как Серый ублюдок.
Мелочник, Хорек и Гвоздь одобрительно кивнули. Глаза Меда наполнились смесью ужаса и благоговения. Глаза Блажки были закрыты, голова опущена.
Ваятель снова наклонился и понизил голос до заговорщицкого шепота.
– Тебе лучше подумать над этим решением хорошенько, малец. И подумать быстро.
– Быть может, когда-нибудь Овес и станет вождем, – прошипел Шакал в ответ, – но это случится потому, что он захочет раздавить вас каблуком, отомстить за убийство друга, а не потому, что вы подманивали его, как собаку, обещая больше мяса.
– Прекрасно, – ответил Ваятель, его улыбка вновь стала злорадной. – Не хочешь думать о себе, так подумай об эльфийке. Что, по-твоему, с ней случится, когда ты умрешь? Иди в кочевые, и, даю тебе слово, можешь взять ее с собой, ехать куда пожелаешь. Останешься здесь и умрешь со своей гордостью – клянусь всеми богами, что жаждут кровопролития, я отдам эту дырку Хорьку.
Увидев реакцию Шакала, Ваятель улыбнулся шире, обнажая пожелтевшие зубы.
– Ты же знаешь, кем Скабрезы были до войны, да, Шакал? Они были постельными рабами, грязными жеребцами, которые были призваны удовлетворять извращенные вкусы гиспартской знати. И не только женщин. Хорек маловат, чтобы это помнить, но наследие Скабрезов всегда привлекало всяких выродков. Он будет пользовать ее так, что даже орк проблюется, и тогда все, что с ней делал Меситель, покажется ей нежным отцовским поцелуем. Готов поспорить, он даже позволит нам всем смотреть, чтобы разделить удовольствие.
Шакал не был связан – его не держали ни веревки, ни цепи. Он с легкостью мог вытащить топор и разрубить вождю череп. И руки у него горели от желания это сделать. Черт, да он мог протянуть их и задушить старика, переломить его покрытую волдырями шею, прежде чем остальные успеют шелохнуться. Но в этой комнате у него было слишком мало друзей, чтобы пережить последствия. Даже Гвоздь не оправдал бы убийство. Это было против устава. И Шакал просто уничтожил бы Ублюдков, если бы убил сейчас вождя. У них не оставалось никого, кто обладал бы достаточной силой, чтобы вывести копыто из грядущего хаоса. Тем более когда Овес лежит с трещиной в черепе. Шакал не хотел, чтобы его запомнили как неудавшегося претендента, который предательски убил вождя и привел Серых ублюдков к падению. И более того – он не мог бросить Синицу. Он мог умереть назло планам Ваятеля или мог жить свободным ездоком, позаботившись о ее благополучии.
По сути, выбора не было.
– Давайте мне эльфийку, – проговорил Шакал, – и я уйду.