Певчий подогнул колени, снова встал и, подойдя к своей сумке, извлек из нее бурдюк. Затем, вытащив пробку, сделал долгий глоток и, вернувшись, передал бурдюк Шакалу.
– Крепкая штука, – сообщил старый трикрат, – но я уже годами не говорил столько. Подумал, может, нам не помешает смочить горло.
Шакал сделал глоток и поморщился, когда кислое вино коснулось его языка.
– Так ты расскажешь, почему все-таки бросил ему вызов? – спросил он, противно отрыгнув.
Певчий взял бурдюк обратно и выпил. Затем вытер рот тыльной стороной ладони и медленно покачал головой.
– Хотел бы я, чтобы это было интересной историей. Но, сказать по правде, я жаждал сделать это годами, но духу не хватало. Все отговаривал себя.
Шакал наблюдал за тем, как Певчий отстраненно смотрел на костер. В глазах старого трикрата стояли слезы – от дыма ли, вина или воспоминаний, Шакал не мог понять.
– Когда мы подняли мятеж в шахте, – хрипло проговорил Певчий, – меня ранили. В бедро угодило копье. И как только все надзиратели были убиты, Ваятель закинул мою руку себе на плечи и помог выбраться из этой чертовой дыры. То… то был первый раз, когда я увидел солнце. Такое яркое, горячее, слепящее, что от него мне стало больнее, чем от копья. Но, хрен Беликов, я наслаждался той болью! Так что, может быть, ты понимаешь, почему мне потребовалось много лет, чтобы метнуть тот топор. Потому что это означало бросить вызов вождю, который вынес меня на свет.
Заткнув бурдюк пробкой, Певчий бросил его на землю и глубоко вздохнул.
– Но это все равно было неважно. Как ты знаешь, голосование я проиграл.
– Но вождь тебя отпустил, – заметил Шакал. – Хотя мог проломить тебе череп.
– Как и тебе.
Шакал плюнул в огонь.
– Колпак не даст соврать, что я не должен был жить. Он просто хотел, чтобы я сперва помучился. Может, мы с тобой оба проиграли, Печный, но разве ты получал удар в спину от одного из самых верных друзей?
– Нет, – согласился Певчий серьезным тоном. – Предателем был я сам.
Шакал наклонился к старому трикрату и поднял бурдюк. Достаточно было только выдержать пару первых глотков, после чего выпить уже тянуло.
– Ты знаешь, это она первым меня так назвала. Иза… – Певчий поправил себя сам: – Ублажка. Она не могла выговорить мое имя и называла Печным. Сам-то ты рано заговорил, у тебя никогда проблем с этим не было, но ты стал говорить, как она, когда понял, что у нее не получается. Овес сделал то же самое, конечно. А уже через день весь чертов приют стал так меня называть, даже мальчишки с пушком на лице, которым оставался год до сопляков. Черт, я уже боялся, что братство изменит мое копытное имя.